Моя Америка
Шрифт:
После похорон новый губернатор должен был принести присягу. Но сын Толмеджа забаррикадировался в мэрии с солдатами и заявил, что будет губернатором, пока не истечет мандат его отца. Таким образом в Джорджии стало два губернатора. Позже Херман Голмедж при поддержке компании «Кока-кола» был избран сенатором и заседал в Вашингтоне.
Воздушный мост и черные гетто
Помните ли вы воздушный мост в Западный Берлин? Помните ли вы хвастовство американских расистов о том, что они, рискуя развязыванием атомной войны, обеспечили
Я никогда не забуду этот воздушный мост. В то время как американские самолеты везли огромное количество топлива и еды за тысячи миль по другую сторону земного шара, «дядя Сэм» оставлял негритянские гетто в США замерзать и голодать. Саффилд-стрит была черна как ночь. Жалюзи были сняты, и глыбы льда висели на окнах. Толстые длинные сосульки свисали с крыш. Зайдя в любой дом на Саффилд-стрит, человек чувствовал себя попавшим в старый ледяной погреб. Практически не было ни одного дома на всей улице, где не отключили бы воду и газ, так как людям нечем было платить за эти услуги.
Работы не было. Война закончилась, и компании «Ройял» и «Ундервуд» перестали производить детали к танкам и пушкам. А когда работы не стало, были приостановлены кредиты, отключены газ и электричество. Очереди безработных становились все длиннее и длиннее, а владельцы продуктовых магазинов печально качали головами.
Октавия вместе со многими другими была уволена компанией «Ундервуд». Жизнь ее становилась все хуже. Началось с того, что владелец бензоколонки перестал заправлять наши пустые бочки в подвале, а в результате перестал гореть наш камин в большой комнате. Однажды Октавия принесла немного мяса и хотела его приготовить, но газовая колонка перестала действовать.
Мы бы умерли от голода и холода, если бы не дядя Немлон. Он вернулся домой с войны, награжденный орденами и медалями за победы в Африке, Сицилии и на Апеннинском полуострове. Дядя со своей женой Эстеллой поселился в квартире по соседству с нами. Ему продолжали выплачивать пособие из армии, чтобы он мог получить квалификацию ремонтника нефтяных горелок. А по вечерам он чистил ковры. Его холодильник никогда не был пуст, и газ и электричество горели так ярко, как в Лас-Вегасе.
С разрешения дяди Октавия просверлила дыру в стене ванной комнаты и подсоединилась к его электросети. Это спасло нас от голодной и холодной смерти в том году. Вся наша жизнь сконцентрировалась возле этой дыры. Однажды ночью, когда температура понизилась до 20 градусов, я думал, что мы совсем замерзнем. Поэтому мы подключили к дядиной квартире и электронагреватель.
Не мы одни мерзли в тот год, когда президент Трумэн перевозил по воздушному мосту еду и одежду для спасения Европы от «коммунистического рабства».
Так как фабрики не работали, людям нечем было платить за квартиру, и домовладельцы при помощи полиции выкидывали их вместе с мебелью прямо на улицу в холодный снег. Кровати, стулья, столы, а также камины и одеяла валялись грудами перед домами. Некоторым людям некуда было податься, и они так и стояли в снегу, охраняя свою собственность, будто это были драгоценности.
Октавия и другие безработные, не имея денег, не могли внести очередной взнос за вещи, купленные в кредит. И если какой-нибудь неосторожный жилец открывал дверь на стук и впускал в квартиру кредиторов, то он сразу же оставался без мебели
Однажды, когда мы сидели дома, кто-то постучал в дверь.
— Миссис Адамс, миссис Адамс, вы дома? Я из мебельной фирмы, можно войти?
Все время, пока он стучал в дверь, Октавия стояла, приложив палец к губам, чтобы мы молчали.
Много лет спустя в Западном Берлине я шел по Ханденбергштрассе мимо отделения ЮСИА — американского пропагандистского центра. Какой-то тип, напоминающий Франца Йозефа Штрауса, подошел ко мне и стал восторгаться тем, что Америка «спасла Западный Берлин от коммунизма». Я так разозлился, что приподнял его и вытряс из него
всю эту чушь.
Мне еще не было тринадцати лет, когда меня назначили в отряд блюстителей порядка в школе. Таким образом я попал в своего рода школьную элиту Атланты. Блюстители порядка носили белую накидку на плечах, точно такую же, как военная полиция, и помогали полицейским при переходе улиц до и после занятий. Они имели различные звания. Капитан» носил голубой знак, «лейтенант» — зеленый, «сержант» — красный.
Однажды нашу школу посетил белый инспектор. Учительница пригласила его посмотреть, как поступают в нашей школе с прогульщиками. Два самых сильных блюстителя порядка содрали с ребят рубашки, брюки и, зажав их головы между колен, стали их пороть. Когда они закончили экзекуцию, ребята ревели от боли, а потом не могли сидеть.
В июне того же года я сдавал первый экзамен в школе. Экзамен проходил в Алленс-Темпл — самой большой африканской методической церкви в Саммерхилле. Белый бургомистр Атланты Марвин Хартсфилд произнес речь по случаю окончания учебного года. Присутствующие спели негритянскую песню «Подними свой голос и пой», после чего бургомистр раздал дипломы.
В то же лето я хорошо уяснил одну важную вещь: не все черные бедны. Я начал продавать газеты для цветных в четвертом районе и в Вест-сайде Атланты. Здесь, на Оберн-авеню, расположились банки, страховые конторы, кинотеатры и рестораны, принадлежащие черным, красивые жилые дома черных богачей. В этом районе в большом трехэтажном доме жил Мартин Лютер Кинг, на углу Джексон-стрит находилась церковь его отца.
Вест-сайд, где жил Эндрю Янг, будущий представитель США в ООН, являл собой черный вариант страны обетованной.
Я продавал «Чикаго дифендер» и «Питтсбург курир» — две самые крупные буржуазные газеты для черных в Америке, — продавал в Атланте — мировой столице черной буржуазии. В городе имелись: пять высших учебных заведений для негров — заведений, существовавших на дотации фонда, созданного кланом Рокфеллеров, — пять банков и столько же страховых компаний, владельцами которых были черные, а также длинные очереди черных безработных.
Наиболее доходное место для продажи газет находилось у подъезда большого здания, этажи которого кишели черными адвокатами, терапевтами и стоматологами. Здесь в числе других была контора Джона Доббса, известного политика и отца оперной «звезды» Матильды Доббс. Класс всегда остается классом, и цвет кожи не играет при этом существенной роли. И Матильда Доббс, и я — оба черные, уроженцы одного города, и оба живем теперь в Стокгольме. Я живу в маленьком студенческом общежитии в Халлонсбергене, а миссис Матильда Доббс, прибывшая из богатого черного Вест-сайда, расположилась в роскошном Сальтшёбадене.