Моя неотложная помощь

Коротаева Ольга

Снова открывать не спешу. Наоборот, давлю на дверь в надежде, что Марк пожалеет ботинки. Судя по виду, стоят они немало! Но мужчина терпит, и мне приходится сдаться. Высунувшись в проём, говорю как можно холоднее:

– Я не вызывала врача. Это какая-то ошибка.

– Значит, это не у вас горшок с головы нужно снять?

– А похоже, что у меня на голове горшок? – начинаю злиться я.

Марк всегда был упрямым, но я ещё упрямее. Внезапно по дому снова разносится вой любовницы, похожий на брачный клич вурдалака

средней комплекции, и врач заботливо добавляет:

– Похоже, что пострадавшему очень плохо.

– Поверьте, ей очень хорошо.

Во всяком случае, было несколько минут назад, когда скакала на чужом муже. Я почти не солгала и, чтобы выиграть битву, открываю дверь и резко наступаю Марку на ногу. Мужчина машинально отшатывается, и я радостно отпрыгиваю, собираясь снова вычеркнуть этого человека из жизни, когда слышу голос Артёма.

– Ма-а-ам! А что это за странный звук?

– Да что вы, доктор, всё на пороге топчетесь? – сердито шиплю на Марка, втягивая его в дом. А сама кричу сыну: – Это трубы, Тём. Прорвало одну, так что ты пока домой не заходи, хорошо?

– Ага!

И он, размахивая рогаткой и улюлюкая, снова убегает в сад. Облегчённо вздыхаю и радуюсь, что Марк не увидел ребёнка. Махнув доктору, приглашаю следовать за собой:

– Я провожу к потерпевшей.

Поднимаюсь наверх, физически ощущая взгляд Марка, и ненавижу в этот момент свою обтягивающую юбку и набранные в недавнем недельном отпуске два килограмма. Продолжаю играть роль, делая вид, что не узнала бывшего, указывая на дверь спальни:

– Сюда, пожалуйста.

Мы входим, и ко мне бросается муж.

– Соня, ты не так всё поняла…

– Евгений, покажи доктору больную, – перебивая, холодно печатаю я и отхожу к окну, скрещивая руки на груди. Продолжаю тихо: – На всю голову.

Марк, судя по быстрому взгляду и усмешке, прекрасно это слышит. Но, к его чести, не пытается шутить, хотя ситуация, ясное дело, очевидная. Наклоняется к няне, проводит пальцами по горлышку горшка, пытается снять, и любовница вскрикивает, а после начинает хныкать.

– Потерпите немного, скоро я вас освобожу, – мягко обещает Марк и открывает пластиковый дипломат.

Я недовольно кривлюсь – и голос-то у него такой глубокий, обволакивающий, от которого дрожь по телу и бабочки в животе. Не зря же на него молоденькие симпатичные медсёстры вешаются, как летучие мыши на могучее дерево. Дёргаю плечом, стараясь выбросить прошлое из памяти, но при виде Тёмки, скачущего на лужайке, понимаю, что воспоминания никуда не денутся.

Тем временем врач берёт баночку и, смазав прозрачным гелем горлышко горшка изнутри, осторожно снимает «головной убор». Передаёт Жене и внимательно осматривает зарёванную няню.

– Травм нет. Поздравляю с освобождением!

Поднимается и идёт к выходу. Я спешу за ним, желая убедиться, что Марк не

увидит ребёнка, Женя побитой собачонкой следует за нами, то бормоча благодарности доктору, то постанывая о своей ошибке. Я бы с удовольствием надела горшок ему на голову, чтобы только заткнулся. С ещё большей радостью выставила бы кобеля за дверь, но сейчас терплю, ведь главное, чтобы бывший не узнал мою тайну.

Открываю дверь и нетерпеливо смотрю на мужчину.

– Вы, наверное, очень торопитесь.

Марк ухмыляется, но кивает и выходит из дома. И, как назло, именно в этот момент к крыльцу подходит Тёмка.

– Мам, я устал.

У меня была доля секунды до того, как врач обернётся и моя тайна будет раскрыта. Кажется, Марк догадается обо всём, как только увидит мальчика. Его большие голубые глаза, нос с особой горбинкой, ямочки на щеках и ушки со сросшейся мочкой. Артём слишком похож на отца, чтобы надеяться на чудо.

Один взгляд на горшок, который всё ещё держал в руках муж, решил всё.

Глава 4

Выхватываю горшок из рук Жени и с размаху надеваю ему на голову. Марк, тихо офигевая, смотрит на меня так, будто вспоминает, достаточно ли взял успокоительного, чтобы уложить одну ненормальную бывшую.

– Что вы творите?!

– Ой, доктор! – восклицаю я и вталкиваю Марка в гостиную. – А у нас ещё один пострадавший!

Следом пихаю туда же Женю и выбиваю страйк! То есть мужчины валятся на диван – на этот раз мой неверный супруг сверху, – а сама хватаю сына на руки и, крякнув от тяжести, тащу к лестнице. Нам навстречу в развевающейся простыне несётся няня по вызову.

– Же-ене-ечка-а!

Прижимаюсь с сыном к стенке и, когда зарёванное привидение пробегает мимо, тащу Тёмку на второй этаж.

– Мам, – недоумённо смотрит он за мою спину. – Что это с тётей Леной?

– В актрисы подалась, – на ходу импровизирую я. – Будет играть главную роль, поэтому больше к нам не придёт.

– А дядя Женя тоже актёром стал? – продолжает интересоваться сын. – У них репетиция? Я видел у него на голове горшок!

– Да-да, репетиция. – Вношу сына в детскую и, опустив его, облегчённо захлопываю дверь. – Ты же устал? Отдохни немного, я скоро вернусь. Только пока не выходи, хорошо? Там… Трубы! Прорвало, воды по колено…

– Да ладно, мам, не рассказывай мне сказки, – снисходительно останавливает меня сын. – Я же взрослый, сам вижу, что происходит.

Столбенею и, холодея изнутри, с трудом уточняю:

– И что же?

– Дядя Женя сошёл с ума, – пожимает он плечами. – Не зря же ты доктора вызвала.

– Э… – теряюсь, не зная, согласиться с его версией или всё же не поддаться искушению.

– А на него наденут смирительную рубашку? – азартно подскакивает сын. – А кляп вставят? Мам, я хочу посмотре-е-еть!