Моя Нирвана
Шрифт:
Я тянусь к своему рюкзаку под впереди стоящим креслом, достаю оттуда наушники, телефон и Лизин подарок. В плеере начинает играть музыка, самолет разгоняется, и я с учащенным сердцебиением снимаю синюю подарочную бумагу.
Это ее дневник. Тот самый, который я прочитал однажды лет в 14. Она писала в нем, что мечтает, чтобы папа был вместе с ее мамой.
Я застываю на несколько секунд, держа в руках толстую тетрадь в твердом переплете. Тогда, когда я читал ее, она была исписана примерно на четверть. Сейчас же в ней нет пустых страниц.
Сглотнув ком в горле, я открываю дневник и сразу вижу обращение ко мне, приклеенное к первой странице:
«Миша, я знаю, что в детстве ты читал мой дневник. Ты тогда бросил его на кровати, хотя я, уходя из своей комнаты, оставила его в ящике стола. Кроме тебя, больше никто не мог его
Потому что их занял ты.
Здесь 320 страниц, из которых 200 — о тебе.
Я хочу, чтобы ты прочитал их».
Не дыша, я открываю 120 страницу, пронумерованную Лизиной рукой, и вижу дату шестилетней давности. Мне тогда было 20 лет, а ей 16.
«Дорогой дневник!
Сегодня я узнала, что папа и Кристина усыновили Мишу. Я не могла поверить, когда нашла в папином сейфе свидетельство о его усыновлении. Это был синий лист с российским гербом. Я перечитывала его снова и снова и не могла поверить, что это правда. А потом я услышала за окном рев мотоцикла. С таким хамством и неуважением к прохожим может ездить только Миша. Я быстро убрала свидетельство в сейф, закрыла его и заторопилась на выход из квартиры, но распахнулась дверь и зашел ОН. Не один, а с какой-то рыжеволосой красоткой. И… Я заплакала у него на глазах.
Ненавижу себя за эту слабость. Я ведь давно поклялась, сама себе, что Миша никогда не увидит, как я плачу! Я выбежала в подъезд, а он помчался за мной. Догнал меня на лестнице, прижал к стене и вдруг стал спрашивать, кто меня обидел. А я смотрела на него и поверить не могла, что он и правда никакой мне не брат. И глядя на Мишу, я поняла, что он не знает правду. Папа и Кристина всю жизнь скрывают ее от него.
Это до сих пор не укладывается в голове. И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что и я никогда не смогу рассказать Мише правду, как бы он меня ни обижал и что бы он мне ни говорил. Ведь это так сильно его ранит! Он так любит папу и Кристину, и Иру с Лешей. Меня только не любит, но это мне уже кажется сущей ерундой. Вся наша с ним война теперь мне кажется такой не важной по сравнению с тем, что я сегодня узнала.
Нет, я совершенно точно никогда ему не скажу. Хотя знаешь, дорогой дневник, когда я плакала в подъезде и смотрела на Мишу я вдруг подумала, что он очень красивый. И еще мне так хочется посмотреть его татуировки! Но он ведь никогда мне не разрешит. Интересно, он их делает просто так или они для него что-то значат?».
Я закрываю дневник, чтобы перевести дух. Горло будто стягивает колючей проволокой. Я думаю отдышаться и продолжить читать дальше, но не тут-то было. В плеере начинает играть «Богемская рапсодия» группы Queen. Под нее был наш с Лизой первый и единственный танец.
Я откидываю голову на спинку сиденья и закрываю глаза, мысленно перемещаясь в один из самых счастливых дней в своей жизни, только сейчас осознавая, насколько эта песня оказалась для меня пророческой.
Is this the real life? Is this just fantasy? Это реальная жизнь? Или просто фантазия? Caught in a landslide, no escape from reality Пойман лавиной, не сбежать от действительности Open your eyes, look up to the skies and see Открой свои глаза, посмотри вверх, в небеса, и увидишь I’m just a poor boy, I need no sympathy Я просто бедный малый, мне не нужны симпатии Because I’m easy come, easy go, little high, little low Ведь я легко пришел, легко ушел, и немного хороший и немного плохой Any way the wind blows doesn’t really matter to me, to me И в какую бы сторону ни дул ветер — для меня это ничего не значит Mama, just killed a man Мам,Глава 79
Лондон встречает меня еще большим ливнем, чем был все эти два дня в Москве. Я получаю багаж, ловлю такси и еду по адресу квартиры, которую снял, еще находясь дома. Рискованно, конечно, арендовать жилье только по фотографиям, но я не хотел селиться в гостинице и ходить на осмотры квартир. Некогда этим заниматься, нужно работать.
Я смотрю в окно автомобиля на серую, залитую дождем столицу Англии, и совсем не чувствую того восторга, который испытывал каждый раз, когда сюда приезжал. Сейчас вместо красивых зданий перед моими глазами по-прежнему Лизин дневник.
Я прочитал его весь в самолете. Все ее мысли, все ее чувства на протяжении тех лет, что она меня любила, а я даже не подозревал об этом. Она в подробностях описала мою аварию тогда на гонке со Змеем и как приходила ко мне в больницу. Иногда мне кажется, что я до сих пор чувствую ее слезы на своей руке. Я ведь так и не сказал ей, что не спал тогда и все слышал.
Больше половины жилой недвижимости в Лондоне была построена в первой половине XX века. Я снял квартиру в такой. Это небольшие двух- или трехэтажные домики, идущие ровной линией по улице. От тротуаров они ограждены небольшими калитками, за которыми находятся ступеньки, ведущие к деревянной двери подъезда.
Пожилой хозяин выходит на улицу сразу, как я достаю из багажника чемоданы. Седовласый мистер Дженкинс, вежливо улыбаясь, сопровождает меня на последний, третий этаж. На лестничной площадке всего две квартиры. Левая дверь темно-коричневого цвета — моя.
Мистер Дженкинс отпирает ее ключом, и я сразу попадаю в просторную гостиную точно, как на фотографиях. Напротив большого мягкого дивана находится телевизор, по бокам от него книжные шкафы, у окна большой круглый стол для семейных обедов.
Спальня маленькая, но меня устраивает. Кровать, шкаф и комод помещаются, а больше мне и не надо. Далее мистер Дженкинс показывает мне кухню, довольно просторную, но с небольшим столом на двоих, и ванную. По русским меркам я снял двухкомнатную квартиру, но у англичан гостиная не считается комнатой, поэтому по местной системе оценивания у меня однушка.
— Мне все нравится, — отвечаю с улыбкой мистеру Дженкинсу.
Мы подписываем договор аренды, и я отдаю ему оставшуюся часть денег. Задаток я перевел ему, еще находясь в Москве.