Моя жизнь
Шрифт:
обстоятельствах невозможно действовать лучше. Эта мысль спасла меня от
недооценки работы.
XV. НА КОНГРЕССЕ
Наконец Конгресс открылся. Огромный павильон, стройные ряды добровольцев и
старейшины, сидящие на возвышении, - все это произвело на меня сильное
впечатление. Я не знал, куда сесть на таком многолюдном собрании.
Обращение президента составило целую книгу. Прочесть ее от начала до конца
не представлялось возможным. Поэтому были зачитаны
Затем состоялись выборы Организационного комитета. Гокхале брал меня на
его заседания.
Сэр Фирузшах дал свое согласие внести на обсуждение мою резолюцию, но я
совершенно не представлял себе, кто и когда должен будет предложить ее
комитету. Дело в том, что по поводу каждой резолюции произносились длинные
речи, к тому же на английском языке, и каждую резолюцию поддерживал
какой-нибудь известный лидер. Мой голос прозвучал бы как слабый писк среди
грома барабанов ветеранов Конгресса. К концу дня сердце мое учащенно
забилось. Насколько помню, резолюции, вносимые на обсуждение в конце дня, пропускались с молниеносной быстротой. Все спешили покинуть собрание. Было
одиннадцать часов. У меня не хватало духу произнести речь. Я уже виделся с
Гокхале, и он просмотрел мою резолюцию. Я пододвинул свой стул к нему и
шепнул:
– Пожалуйста, сделайте что-нибудь для меня.
Он ответил:
– Я не забыл о вашей резолюции. Вы видите, как они спешат. Но, я не
допущу, чтобы ваша была оставлена без внимания.
– Итак, мы кончили?
– спросил Фирузшах Мехта.
– Нет, нет, осталась еще резолюция по Южной Африке. М-р Ганди ждет уже
давно, - крикнул Гокхале.
– А вы читали эту резолюцию?
– спросил Фирузшах.
– Конечно.
– Вы одобряете ее?
– Она вполне приемлема.
– Хорошо, пусть Ганди нам ее прочитает.
С трепетом в голосе я прочитал. Гокхале поддержал меня.
– Принята единогласно, - закричали все.
– У вас будет пять минут для выступления, Ганди, - сказал м-р Вача.
Вся эта процедура мне очень не понравилась. Никто и не думал вникнуть в
содержание резолюции. Все спешили уйти, а так как Гокхале уже ознакомился с
резолюцией, то остальные не сочли нужным прочесть ее и понять!
С утра я начал беспокоиться о своей речи. Что я смогу сказать за пять
минут? Я хорошо подготовился, но слова были не те. Я решил не читать речь, а
говорить экспромтом. Но легкость речи, которую я приобрел в Южной Африке, видимо, изменила мне на этот раз.
Когда очередь дошла до моей резолюции, м-р Вача назвал мое имя. Я встал.
Голова закружилась. Кое-как я прочитал резолюцию. Кто-то отпечатал и роздал
делегатам
прочел поэму и начал говорить о горестях поселенцев в Южной Африке. Как раз
в этот момент м-р Вача позвонил в колокольчик. Я был уверен, что не говорил
еще пяти минут. Я не знал, что это предупреждение и у меня осталось еще две
минуты. Я слышал, как другие говорили по полчаса, по три четверти часа, и их
не прерывали звонком. Я почувствовал себя обиженным и сел сразу после того, как председатель позвонил. Но мой детский разум подсказывал мне тогда, что в
поэме содержался ответ сэру Фирузшаху. Моя резолюция не встретила никаких
возражений. В те дни между гостями и делегатами почти не делалось различия.
В голосовании принимали участие и те и другие, и все резолюции принимались
единогласно. Моя резолюция была принята точно так же и потеряла поэтому для
меня всякое значение. И тем не менее то обстоятельство, что она была принята
Конгрессом, вселяло в мое сердце радость и надежду. Сознание, что санкция
Конгресса означает одобрение всей страны, могло обрадовать кого угодно.
XVI. ДАРБАР ЛОРДА КЕРЗОНА
– Заседания Конгресса окончились, но поскольку мне надо было посетить
Торговую палату и встретиться с некоторыми людьми, имевшими отношение к моей
работе в Южной Африке, я остался в Калькутте еще на месяц. Предпочитая не
жить в гостинице, я достал рекомендательное письмо для получения комнаты в
Индийском клубе. Членами этого клуба были многие видные индийцы, и я
намеревался познакомиться с ними, дабы заинтересовать их работой в Южной
Африке.
Гокхале часто приходил в клуб играть на биллиарде. Узнав, что я остаюсь в
Калькутте еще на некоторое время, он пригласил меня поселиться у него. Я
поблагодарил за приглашение, но счел неудобным самому отправиться к нему.
Гокхале ждал день или два, а потом пришел ко мне сам. Разыскав меня в моем
убежище, он сказал:
– Ганди, вы должны остаться в стране. А помещение надо переменить. Вам
следует установить контакт по возможности с большим числом людей. Я хотел
бы, чтобы вы занимались работой для Конгресса.
Прежде чем перейти к описанию моей жизни у Гокхале, я хочу рассказать об
инциденте, происшедшем в Индийском клубе.
Приблизительно в это время лорд Керзон созвал дарбар. Некоторые раджи и
махараджи из числа приглашенных на дарбар были членами клуба. Я всегда
встречал их в клубе, одетых в прекрасные бенгальские дхоти, рубашки и шарфы.