Мрачные ноты
Шрифт:
Возможно, у меня паранойя. Может, я и сошел с ума, но, черт возьми, уверен, что она подверглась сексуальному насилию. Он из ее прошлого? Или это происходит сейчас? Кто, бл*дь, смеет причинять ей боль?
Сжимая кулаки на бедрах, я смотрю на нее, пока внутри меня все готово взорваться.
—Другой учитель требовал непристойных услуг?
— Нет!
Мне не становится лучше после незначительного облегчения.
— Тогда кто?
Айвори отступает назад, когда несколько студентов вваливаются в класс, смеясь и не обращая внимания. Разговор придется отложить, но есть кое-что еще, что ждать
Под видом включения ноутбука, я наблюдаю за ней краем глаза и произношу тише, чтобы было слышно только ей:
— Надеюсь, ваш брат не прикасался к вам прошлой ночью.
Едва заметная улыбка образовывает ямочки в уголках рта и ползет по губам.
— Шейн приплелся ночью со сломанным носом, скулил о головной боли, пока не вырубился. Полагаю, это карма, да?
— Да. — Мои губы дергаются в улыбке. — Карма.
Вооружившись книгами, Айвори поворачивается к классу, полному студентов, замирает, затем оборачивается ко мне.
— Благодарю вас. — Ее взгляд сосредоточен на моем галстуке, а подбородок придерживает сверху стопку книг. — Я верну вам деньги, как только смогу.
Согласно кивнув, я поворачиваюсь к доске.
Может быть, я только все усложнил для нее. Как бы она ни старалась заработать деньги, она должна напрячься изо всех сил, чтобы заплатить мне. Но школьные принадлежности — это требование. Кроме того, я не собираюсь принимать от нее компенсацию.
Хотя я знаю, что чувство собственного достоинства возникает, когда ей приходится обеспечивать себя самостоятельно, поэтому она не берет подачки. Следующие три часа я был одержим мыслью о том, как могу выбить из нее эту идею, не переходя границы.
Если мать безработная, как она вернет мне деньги? Ученики музыкальных специальностей не могут работать на обычных работах. У них нет времени ни на что, кроме школы и практики. Черт, студенты должны практиковаться на своих инструментах ежедневно четыре часа в день на протяжении многих лет. Если они не занимаются этим, они отстают, теряют свою конкурентоспособность, а также любую надежду на музыкальную карьеру.
Вопросы об ее финансовом положении засели в моей голове на следующие несколько часов. У такой молодой и красивой девушки, как Айвори, из такого района, как Трем, имеется множество нежелательных способов заработать быстрые деньги. Наркотики и проституция занимают первое место в этом списке, но мне не хочется представлять себе, что она унижает себя таким способом. Это слишком отвратительно.
Когда раздается последний звонок, ученики выходят из класса, за исключением Айвори, которая ставит свои вещи на стол, находящийся возле двери, и смотрит на меня с нетерпением.
— Разве у других студентов нет частных уроков?
— У Себастьяна Рот и Лестера Тьерри есть собственные репетиторы дома.
— Я знаю. — Она морщит лоб. — Но Крис и Сара всегда занимаются здесь.
— Они решили обучаться под руководством миссис Ромеро.
Вчера при встрече с Крисом и Сарой я подкинул им предложение, намекая, что у другого преподавателя фортепиано имеются некоторые свободные места, и ее более мягкий подход будет наилучшим для них. Это правда только отчасти. Миссис Ромеро обучает
Губы Айвори приоткрывается, когда она переваривает новости.
— Означает ли это, что вы будете полностью принадлежать мне с трех до семи вечера каждый день?
Черт меня побери! Мне нравится, как это звучит.
Ее глаза становятся широкими.
— Вот черт, я имела в виду...
— Я понял, и, да, я буду вашим наставником.
Как правило, я предпочитаю подготавливать одного или двух студентов одновременно. Хотя мои намерения относительно Айвори имеют мало общего с развитием ее личности. Когда дело доходит до самобичевания, я стараюсь быть преподавателем, безрассудно пытающимся воздерживаться на протяжении школьного года с чересчур болезненными синими яйцами.
Я закрываю дверь и пробираюсь к углу L-образной комнаты. Прислонившись бедром к роялю «Бёзендорфер», я жду, когда она присоединится ко мне, а затем постукиваю костяшками пальцев по гладкой черной поверхности.
— Четыре часа каждый день.
Огромная усмешка овладевает ее прекрасным ртом.
— Не буду тратить ваше время.
— Нет, не будете. — Я мог бы смотреть на нее двадцать четыре часа в сутки и ощущать себя самым извращенным человеком в мире. Но если не выкину подобные мысли из головы, наше совместное времяпрепровождения закончится еще до того, как начнется. — Вы практиковались прошлой ночью?
— Безусловно.
Айвори полностью расслаблена и никоим образом не проявляет уязвимость. Она говорит правду, что объясняет ее вчерашнее местонахождение.
— Где именно вы практиковались? — Я стараюсь перефразировать вопрос, поскольку она поймет, что я знаю о том, что ее не было дома. — У вас есть пианино?
— Больше нет. — Прядь ее темно-каштановых волос выскальзывает из-за уха и спадает на плечо. Девушка собирает ее у изгиба шеи, скручивая у груди. — Моя мама продала пианино моего отца после его смерти.
Моего отца, а не моего папочки. Я прикусываю щеку с внутренней стороны, скрывая довольство.
— Недалеко от моего дома есть музыкальный магазин. — Глядя на меня, она упирается локтем о пианино, полностью отражая мое положение. — Его владелец разрешает мне тренироваться на «Стейнвэй» до одиннадцати часов каждый вечер.
Это совпадает с тем временем, когда она вернулась домой. Так почему я не могу избавиться от ощущения, что Айвори что-то скрывает?
Потому что она не смотрит на меня. Девушка играет с кончиками своих волос, и где бы она ни витала в облаках, она отвлечена молчанием.
Дотрагиваясь пальцем до ее подбородка, приподнимаю его, чтобы привлечь ее внимание.
— Пришло время окончить наш предыдущий разговор.
Она поджимает губы.
— Кто требовал от вас непристойных услуг?
Айвори поворачивается и присаживается за фортепиано.
— Никакой лжи?
— Я не обучаю лжецов, мисс Вестбрук.
Она согласно кивает головой, но выражение ее лиц мрачное.
— Правда в том, что мне нужна ваша помощь. — Ее пальцы с легкостью пробегаются по клавишам. — Вот с этим. Освоением фортепиано. — Она растягивает их. — Я лучшая пианистка в этой школе, знаете ли.