Мутная река
Шрифт:
Киити подобрал на Сёва-баси обессилевшего и бившегося в грязи птенца. Здесь, в арках моста, вили гнезда дикие голуби. Птенец почти умирал. Мальчики решили, что, если вернуть его в гнездо, он поправится. На самом верху арки они разглядели и саму птицу-мать.
— Давай быстрее, а то помрет, — торопил Киити, но у обоих не хватало смелости залезть на такую высоту.
В это время прикатили на велосипеде братья Тойода. Нобуо успел прикрыть птенца, но было поздно. Братья подошли к мальчикам.
— А ну, отдавайте птенца. Этот голубь у нас раньше жил, а потому птенец
Киити бросился было бежать, но был тут же схвачен. Братья стали колотить мальчика по голове.
— Все знают, что твоя мать — шлюха. С такими, как вы, даже жить рядом противно.
Глаза Киити неестественно сузились.
— А вы-то сами оба на одно лицо. На вас смотреть еще противнее.
Братья побагровели. Они стали бить Киити кулаками. Тот упал, но птенца из рук не выпустил. Один из братьев поднял мальчика.
— Убирайтесь отсюда, мерзкие, — крикнул он и пнул Ки-тяна в живот.
Мериться силами с ними было бесполезно.
Киити с разбитым носом отступил на два-три шага, лицо его исказилось. Он вдруг резко вытянул руку вперед и раздавил птенца. Птенец слабо пискнул и умер.
— Ах ты…
Киити бросил птенца в сторону растерявшихся братьев. Один из них, которому мертвый птенец угодил в голову, вдруг закричал и бросился бежать к реке. Второй моментально кинулся в другую сторону.
Нобуо поднял мертвого птенца, чтобы выбросить его в реку. Солнце на миг скрылось за облаками, и на прибрежные строения упала тень. Сейчас выделялась только та часть плавучего домика, где была комната матери. Белые пенистые волны окружили суденышко и безжалостно выталкивали его на мель.
Нобуо представил себе изможденную женщину, сидящую перед трюмо, и вновь ощутил тот странный запах.
Нобуо заплакал. Глядя на окровавленное лицо Киити, он рыдал и никак не мог остановиться.
— Ты не плачь, Нобу-тян. Я им отомщу. Не плачь. Нобуо не мог понять, почему он плачет. Ведь избили Киити, а не его. Ему не было жалко избитого и оскорбленного Киити, не было жалко раздавленного птенца… Он плакал от безысходной и непонятной печали, которая вдруг пронзила его душу. Нобуо положил птенца в карман и, сопровождаемый колким взглядом друга, отправился домой.
Вечером, когда Нобуо, уже переодетый в ночную рубашку, сидел у окна и смотрел комиксы, снизу раздался пронзительный крик Садако.
— Что случилось?
— А вот что… — Садако взбежала по лестнице, сунула под нос Нобуо штаны и трупик птенца.
— Что это? Запихиваешь в карманы всякую дрянь, а у меня чуть сердце не остановилось!
Симпэй, поморщившись, склонился над птенцом, который уже начал пахнуть.
— Что это?
— Голубиный птенец, — тихо ответил Нобуо. Садако, скривившись, схватила тельце и выбросила его в окно.
— Ну, всё. Если в следующий раз устроишь что-то подобное, я за себя не отвечаю, пусть отец с тобой разбирается. Прямо как побирушка какая-то, все подбирает… — пробормотала Садако. — Ты же должен понимать, что, если птенца положить в карман, он задохнется. Слава богу, тебе уже восемь лет.
— Да я же не живого положил, а мертвого. Симпэй посмотрел на
— Ну да, в карман…
«Интересно, что сейчас делает Ки-тян?» — подумал Нобуо. Он вспомнил зрачки Киити: когда они увеличивались или суживались, где-то в глубине их на мгновение загорался холодный огонек.
Нобуо поискал глазами плавучий домик. Странные глаза Киити, белое лицо молчаливой Гинко, запах матери, который странно волновал мальчика, и желтый свет лампы… Там, в темноте, на волнах бился домик.
Наступил праздник храма Тэнмангу. [5] Нобуо лежал на полу в плавучем домике и смотрел, как вниз по Досабори-гава плывут празднично украшенные суда. Теперь он почти каждый день появлялся в плавучем домике. Он шел сюда не для того, чтобы поиграть с Киити и Гинко. Ему хотелось быть рядом с их матерью — бледной, изможденной женщиной, всегда влажной от пота.
5
Синтоистский храм в Осаке. – Примеч. пер.
Конечно, Нобуо не понимал, откуда шел влекущий его непонятный, странный запах, как не осознавал до конца и то, что творится в его душе. Однако мать Киити и Гинко больше ни разу не приглашала его в свою комнату.
По реке снуют суда с мужчинами в юката [6] и женщинами в костюмах гейш. Вслед за ними несется музыка.
В ответ из прибрежных домиков раздаются голоса. К игривым женским голосам примешиваются грубоватые окрики пьяных мужчин. А суда все идут и идут, и нет им счета под палящим летним солнцем.
6
Легкий летний халат, разновидность кимоно. — Примеч. пер.
Когда лежишь на животе в полутемной комнате и смотришь на слепящее солнце на улице, то и эта музыка, и эти вереницы судов кажутся обрывками какого-то давнего сна.
— А я хочу пожить в обычном доме, как у вас. — Киити свесил голову за борт, и под солнцем его волосы кажутся неестественно светлыми.
С тех пор как семья поселилась здесь, не прошло еще и месяца, а из мэрии уже пришло предупреждение о том, что нужно уезжать. Нобуо не знал, что уже несколько лет им не разрешали оставаться на одном месте больше двух месяцев, и все это время судно скиталось по реке.
Киити подбрасывал камешек. Он пробовал повторить фокус Симпэя. Но камешек выскользнул из рук Киити и упал в реку.
— Нобу-тян, отец велел тебе домой идти, — сказала Гинко.
Садако очень полюбила девочку. Обычно молчаливая, с ней Гинко становилась разговорчивой, и в этот день Гинко одна была в гостях в доме у Нобуо. Хотя ее и не просили, девочка усердно помогала убирать в столовой и даже стирать. Бывало, Гинко задерживалась у них допоздна, и тогда Садако провожала девочку до Минато-баси.