Мы в пятом классе
Шрифт:
А Таня сразу видит Максима. Он сидит возле проигрывателя и перебирает пластинки. Таня смотрит на него, а он поглощён пластинками. И рядом с ним стоит Людка. Прямо около Максима стоит она — Людка. Маленькая, крепенькая, в синей короткой юбочке и белом свитере. Белые гольфы с кисточками. Людка любит носить гольфы; наверное, это хорошие гольфы, и, наверное, они идут Людке. Но Тане кажется, что гольфы Людка носит нарочно, чтобы понравиться Максиму. И синюю короткую юбку, и белый ладненький свитерочек. Маленькая, складненькая, живая, хитренькая, противная Людка.
Сейчас она стоит около Максима и загораживает Максима от
Таня заходит немного сбоку, и Максим видит её. И что происходит дальше? Он, Максим, смущённо отворачивается от Тани. Он не просто отвернулся, а виновато. Так, как будто Таня увидела что-то такое, чего он не хотел ей показывать. И сразу получилось так, как будто Таня виновата в том, что появилась в этом доме и помешала ему. Потому что не вовремя увидела его лицо, Людку около него, увидела то, как он отвернулся.
Пришли Вовка и Серёжа, конечно, вместе.
Вовка протянул Ларисе пионы и сказал:
— С днём рождения.
Серёжа тоже произнёс:
— С днём рождения.
Он вытащил из-за куртки коробку конфет «Ассорти» и сказал:
— Это конфеты. Ассорти.
Лариса сказала:
— Садитесь все за стол. А потом будут танцы.
— Танцы, — фыркнул Вовка. — Как взрослые тётки.
— Не тётки, а подростки, — с достоинством ответила Оля. — А ты, Вовка, как маленький детка. Лариса, разве больше никто не придёт?
— Придёт, придёт, только он немного опоздает.
— Максим, а ты танцуешь? — спросила Оля.
Максим не успел ответить. Людка сказала:
— Максим очень даже хорошо танцует, — и подвинула свой стул так, чтобы сидеть за столом рядом с Максимом.
— Давай, Лариса, открывалку, — сказал Серёжа, — буду лимонад открывать.
Таня всё это время сидела на дальнем конце стола. Она старалась не видеть Максима, но всё время видела его. Он что-то говорил Людке, а Людка улыбалась, кивала.
Все ели торт и яблоки, пили лимонад. Красную обезьяну с клетчатыми ушами и в клетчатых штанах Лариса посадила на спинку тахты. Ещё утром обезьяна нравилась Тане — забавные клетчатые штаны, рот до ушей, смешные уши в красную и белую клеточку. Теперь Тане было неприятно смотреть на обезьяну. Глупая какая-то обезьяна, плохой подарок.
— Больше всего на свете люблю розочку с торта, нараспев сказала Людка. — Максим, положи мне вон ту, зелёненькую.
И он положил. Снял с торта ножом и положил Людке на тарелку. И покосился на Таню. Ему хотелось, чтобы она не заметила. Но он увидел, что она заметила. Она старалась сегодня ничего не замечать и всё, как назло, замечала. Замечала, как Максим оживлённо что-то рассказывает Людке, а она ест свою зелёненькую розочку и кивает, понимает. До Тани донеслось слово «рапира». Это Максим рассказывает Людке про фехтование. У него в прошлое воскресенье были городские соревнования. А Таня даже не знает, как он выступил, какое место занял. Наверное, первое. Хорошо бы — первое. Людка кивает, будто что-то понимает. Подлая Людка.
Тане очень хочется уйти отсюда. Казалось, что Оля с Оксаной перешёптываются,
Уйти, конечно, уйти.
Им всем здесь хорошо, а ей так плохо. Зачем же она сидит? Вот сейчас встанет и уйдёт. Но уйти раньше других у всех на глазах было трудно. Как это вдруг первой подняться, пройти через комнату, выйти. Легче было сидеть в уголке, притихнуть и не лезть никому на глаза.
Раздался звонок. Это пришёл высокий мальчик с очень тёмными глазами.
— Есть не хочу, — сказал он. — Зовут меня Женя. Я двоюродный брат Ларисы.
— Сейчас будут танцы! — громко сказала Оля. — Мальчики, отодвиньте стол к стене!
Двоюродный брат подошёл к Ларисе, громко сказал:
— Твоя мама просила меня танцевать со всеми по очереди. Первая очередь твоя.
Он стал танцевать с Ларисой. Лариса была недовольна: бестактный этот Женька. Мог и не распространяться про то, что он родственник. И про то, что его просила мама танцевать с Ларисой. Разве трудно сделать вид, что ты знакомый, а не двоюродный? И потанцевать так, как будто тебе это доставляет удовольствие? Лариса танцевала с недовольным лицом.
Людка вытащила на середину Максима.
— Ну и что же, что не умеешь? Научишься! Прямо сейчас! Современные танцы лёгкие!
Она вертелась, смеялась. Ритмично двигались маленькие ноги, остренькие локти, ровненькая спина. А Таня высокая и сутулится.
Максим перебирал ногами рядом с Людкой. Лицо у него было серьёзное, почти сердитое. Но он продолжал топтаться там, на середине, рядом с Людкой. А она таскала его за собой, как будто шутила. Как будто он и не был ей нужен. Просто каприз у неё такой, просто не хочется, чтобы он отходил. А отойдёт — переживёт Людка. Легко ей всё, Людке. И страдать она не будет ни из-за кого. Вот ещё.
— Потанцуем, — сказал двоюродный брат Тане.
Она танцевала, не слыша музыки, хотя проигрыватель надрывался на полную мощность. Для танцев нужно настроение, даже вдохновение. А у Тани получались глухие, неодухотворённые движения. И от этого — полная бессмысленность всего. Неживые руки, неживые ноги. Голос, как будто Таня говорит, уткнувшись в ватное одеяло.
— Ой! Я забыла выключить утюг.
И убежала, наконец.
Музыка гремела вслед. Там Максим танцевал с Людкой. Вовка и Серёжа пили лимонад и ели варенье. Оля кокетничала с двоюродным Женей. Оксана старалась не смеяться громко, чтобы не сердить Олю, и всё равно смеялась. Лариса разливала чай. А Максим танцевал с Людкой! Максим — с Людкой. Максим — с Людкой!
Таня бежала через свой двор. Скорее домой.
— Рано вернулась, — сказала бабушка. — Весело было?
— Очень.
Закрылась в комнате, кинула на диван ненавистное розовое платье, влезла в джинсы, в свитер.
Что дальше? Таня заметалась по комнате.
— Таня! Перестань слоняться без дела, — сказала мама в соседней комнате. — Займись чем-нибудь.
— Пусть послоняется — воскресенье, — заметил папа.
— Расстроенная пришла, — вздохнула мама.