На Очень Секретных Основаниях - 2
Шрифт:
Генерал напомнил Рейхсминистру вооружений об успехах Вернера Гейзенберга. Ключевой фигуры немецкого уранового проекта. И полигоне Куммерсдорф, под Берлином. Где производилась первая реакторная сборка в июне 1939 года.
Особо подчеркнув заслуги уроженца Пруссии. Создателя первых баллистических ракет, члена НСДАП с 1937 года, Вернера Магнуса Максимилиана фон Брауна.
Штрекер закончил письмо высшему партийному бонзе пожеланием:
"В срочном порядке необходимо полностью сосредоточиться
Он оставался верен присяге, идеалам третьего рейха и лично Фюрреру. Мир в голове Карла Штрекера маршировал под бой барабанов.
Генерал запечатал конверт.
Он все отчетливей слышал удары киркой о твердый грунт.
"Саперы заканчивали восстанавливать подземную коммуникацию. Фельдъегерская служба, военно-полевой почтой, доставит письмо на Тацинский аэродром люфтваффе, в 150 километрах в тылу. На трехмоторном "Юнкерсе" информация полетит в Берлин. И благодаря его личной протекции, сразу попадет на самый верхний эшелон власти."
Штрекек посмотрелся в зеркальце с толстощеким амуром. Его губы посинели. Генерал натянул перчатки.
Он все же здорово продрог.
Перемещение во времени, преодоление зазора между "здесь" и "там" - это всегда прыжок с долей везения. И у Джульетты были серьезные сомнения, что это возможно.
Ошеломляюще яркая сфера завихрила потоки ледяного воздуха, с частицами пепла и почти невесомой сажи. Подтверждая релятивизм кружащейся вселенной. Поверхность шара переливалась и дрожала ожившим серебром, напоминая внутренность калейдоскопа. Таинственное сияние вспыхивало головокружительными бесплотными сгустками и угасало оттенками дивных красок. Свечение зорба походило изнутри на кружение мелких сгорающих комет. Брызги серебряной пудры осыпались каскадом искр.
В ушах еще звенело от разрывов, но громче всего стучал пульс. Под закрытыми веками мелькали раскаленные песчинки. С реальностью творился некий произвол. Джульетта отняла чуть подрагивающую руку от глаз. Косточки пальцев рентгеном проступили сквозь прозрачную розовую плоть. И уверенности не было ни в чем. Ее все еще потряхивало от только что пережитого. Явь брызнула светом, выпрыгнув из небытия. Джульетта вновь зажмурилась.
– Если ушли, то выбрались чисто,-прозвучал настороженно оптимистический голос Дэвида.
– Существует бесконечно малый шанс против этого, но, как правило, именно так и случается,-дернув ноздрями, ответил ему Саймон:-Если в целом прикидывать-легко отделались.
Джульетта едва приоткрыла один глаз. День дрожал как вода, всякий раз, когда она моргала. В серебристом ореоле проступили очертания. Непривычный привкус ветерка, возвращал память обонянию. Сухой воздух жег губы, щедро расточая тепло. Зудели комары. Остро чувствовался запах горячей пыли.
"Неужели им удалось сбежать в свою собственную,
Еще красными с мороза руками Джульетта стянула с себя платок в тяжелых бусинах таящего снега и осторожно приоткрыла глаза.
"Она сама себе завтра не поверит, что все это с ней произошло."
Яркое солнце отбрасывало контрастные тени. В воздухе витали ароматы цветов, еле уловимая свежесть листвы и полынная горечь ... нет, совсем не дыма. А травы!
Джульетта глядела из-под полуопущенных век на проявившийся мир. Девушка лежала на ровном, без единой вмятины, травяном покрове. Сосны напоминали длинноногих девиц в развевающихся платьях. Теплый ветер шелестел верхушками заглядывающихся на них тополей. И те, будто перемигивались между собой. Носились голубые стрекозы. В каждом всклокоченном воробьями кусте, в сладкой сонливости теней, в каждой прорехе в густом бархате зелени, на лужке, в шорохе каждом-жило лето.
"Все здесь дружно сговорилось ласкать ее чувства."
Играя кружевом теней, старые ветвистые липы елозили по стенам главного корпуса университета. Шатер сочной зелени был весь в солнечных уколах. Кончик шторы выдуло мимо оконной створки, поставленной на проветривание. Словно ртуть, сверкали крупным планом стекла на входных дверях.
За решеткой ограды гудела забитая машинами дорога. В люльке на стене многоэтажки, через перекресток, под аккомпанемент уличного шума, работали маляры. Маскируя дом только в страхе перед чиновниками жил конторы.
Кругом были краски, запахи, голоса, растения и прочие атрибуты города. И все особенно как-то их не замечало.
Сохраняя праздность, доступную только мирному дню, у крайнего подъезда грузчики расставляли привезенную мебель. Затянутую в фабричный целлофан. Кот в тельняшке рекламировал молочные продукты на банере, сразу за автобусной остановкой.
А где-то шла война. Которая всегда была. И всегда будет. И это все еще был один, не прожитый до конца день.
Издав резкое "тратата"-завелся мини-трактор коммунального хозяйства, убирающий улицу. Втянув пассажиров, заурчал медленно отъезжающий автобус. Размазанные жарким маревом, взвизгивали шины проносящихся машин. Тронулся хэтчбек, цвета "Капри". И вильнув задним свесом, резко взяв с места, влился в сверкающую реку движущихся авто. Прогремел на стрелке далекий, курсирующий по соседней улице, трамвай.
Близко и в отдалении небо бодали сутулые позвоночники фонарей. Ребристые крышки канализационных люков, как забитые по шляпку гвозди, делали наждак асфальта похожим на растянувшуюся камбалу, у которой, как известно, оба глаза с одной стороны. Ветерок футболил вдоль остановки, и мимо тележки продавца хот-догов, пустой целлофановый пакет. Проходящий мимо пижон выстрелил щелчком окурок. Тот полетел кувыркающейся искрой, спугнув собаку, задравшую ногу на столб.