На орловском направлении. Отыгрыш
Шрифт:
— Неспокойно мне, Миш, — призналась Анна Андреевна. — Аннушка-то в первый раз из дома…
— С чего это неспокойно? Ты ж её в эвакуацию отправляешь, не на фронт.
— Да ты ведь знаешь, мне хорошо, когда мы все вместе, — женщина вздохнула, помолчала. — Ну где же, всё-таки, носки?.. Миш, я вот ещё что думаю: надо прям сегодня сдать Аннушкин велосипед, а то кто его знает, что завтра-то будет.
«К военнослужащим Красной Армии и жителям города Орёл и Орловской области!
Товарищи!
Обстановка
Аня очнулась. Оказывается, можно уснуть не то что стоя — на ходу. Прислонилась к стене на минуточку, чтобы коробку с медикаментами не выронить, — и уснула. Хорошо еще, что над самым ухом репродуктор заговорил… и что ношу свою она крепко держала.
Подходило к концу суточное дежурство, когда по коридору стремительно прошагала старшая медсестра, на ходу созывая персонал на совещание.
Совещание больше напоминало инструктаж и продлилось минут пятнадцать, не больше. Сразу же началась подготовка к эвакуации госпиталя. А потом пришли машины. Мало, всего-то две. И Клавочка, когда выносили лежачих, подвернула ногу. Или это было во второй рейс? Все в голове перепуталось! А вот биксу с перевязочным материалом Галка уронила точно во второй! Надо идти, а то руки слабеют, как бы не…
«…командующий Орловским оборонительным районом старший майор государственной безопасности Годунов».
Вот и повернулось оно, тяжёлое колесо истории. И начали меняться судьбы. И как знать, что в них изменится?
В той, прежней, истории Зина Ворогушина уже завтра должна была уйти из Орла в сторону Ельца. Не навсегда, нет. Но путь назад для неё, политрука отряда имени Дзержинского, пролег через партизанские леса и через госпиталь в Ташкенте. А потом были бы долгие годы работы «в органах», выход на пенсию — и скромная должность смотрителя в Орловском краеведческом музее.
В том самом музее, где в годы оккупации действовал Тургеневский зал. Добиться его открытия сумел художник-декоратор Саша Кочеров, подпольщик из группы Вали Берзина. А заведовала залом учительница Клавдия Дмитриевна Шкопинская. Саша пережил оккупацию и погиб на фронте.
Александр Николаевич Комаров, ещё с гражданской называвший себя Жоресом, возглавил другую группу. И осенью сорок второго года был расстрелян вместе с Михаилом Суровым и другими своими товарищами.
Сестре Сурова Анне Андреевне Давыденко, хозяйке явочной квартиры жоресовцев, и её дочери Ане, санитарке подпольного госпиталя, иначе именуемого «русской больницей», удалось уцелеть. Чтобы разделить судьбу других выживших — хранить память.
Всё-таки мудро устроено, что люди не знают своей судьбы.
Но сейчас их судьбы менялись.
Глава 13
30 сентября — 1 октября 1941 года,
Орёл
Удивительно полезные вещи окружают в быту человека разумного. Не того, который Homo sapiens, а по-настоящему разумного. Неразумного тоже, но речь именно о тех, кто способен применять разум по назначению и иногда включать фантазию — хотя бы как рубильник, что приводит в действие лампочку Ильича.
Самые, казалось бы, привычные предметы, если к ним приложили руки и мозг, могут выполнять функции, о которых их изобретатели даже и не догадывались.
Когда к воротам окружного склада Военно-охотничьего и рыболовного общества подъехали телеги, заведующая, коротающая день за письмами на фронт — сыну, мужу, брату, — только голову подняла. Отучили тётку непонятное настоящее и смутное будущее интересоваться чем бы то ни было. Однако ж когда боец войск НКВД предъявил подписанную аж целым «страшным майором» ведомость на отпуск буравов, стеклянных поплавков для сетей и бамбуковых удилищ, она изумленно вскинула брови:
— Вам чего, делать нечего? Где рыбу-то ловить собрались?
— Это вам, дорогая гражданочка, делать нечего, — весело стрельнув глазами, с комической задушевностью ответил парень. — А нам, вон, таскать не перетаскать. Принимай товар, ребята!
Пацаны из «ремеслухи» споро принялись за погрузку.
Спустя всего лишь час первые обрубки дорогущего удилища посыпались в ящик у станка с дисковой пилой. Застучали молотки, укрепляя полые бамбуковые трубки на деревянных донцах с вбитыми гвоздями.
Тем временем в другом конце училищного цеха пожилой мастер аккуратно опустил вращающееся сверло в центр залитого водой участка на стеклянном шаре, окруженном бортиком из оконной замазки.
Всю ночь в мастерских горел свет, визжала пила, гремели молотки, свиристели сверла. В половине четвёртого утра к ФЗУ подъехала первая повозка, на которую спешно нагрузили несколько рогожных кулей с бамбуковыми заготовками и все имеющиеся буравы. К восьми заготовки были окончательно снаряжены на артскладах, и вскоре первая партия пружинных мин отправилась в войска.
Операция под кодовым названием «Улитка» началась.
Всё-таки хорошо, что во времена службы на АПРК-266 «Орёл» кап-три Годунов на досуге не только журнал «Крокодил» читал, но и хорошие книги. А одной из любимых был документальный роман «Волоколамское шоссе». Его герои — бойцы и командиры Панфиловской дивизии — были совершенно реальными людьми, и именно сейчас, осенью 1941-го, ехали в эшелонах из казахских степей на защиту Москвы. В прежней истории им суждено было оседлать Волоколамскую магистраль, и, перемежая бои и отходы на новые позиции, улиткой кружить на направлении главного удара немцев на Москву.