Над бездной
Шрифт:
— Я купил тебя без свидетелей; теперь я освобождаю тебя также без свидетелей; к чему формальности для честных людей?!.. эти яркие звезды да будут нашими свидетелями и Бог, царящий выше их, выше Олимпа, Эмпирей и всего, что, говорят, нагорожено над землею! — Я хочу видеть этого человека свободным!.. вот, я сказал формулу дарования воли. Теперь ты не раб.
— Электрон!.. мой добрый друг!.. позволь мне поцеловать руку твою.
— Этого не позволю. Друзья должны быть равны в своих правах. Дай мне дружеский
Они поцеловались, оба заплакав слезами радости, и уселись ужинать.
— Мой милый страдалец, — сказал певец, — теперь кончены все твои бедствия. Будь счастлив под охраной твоей путеводной звезды!
— Эта звезда моя — ты, Электрон.
— А моя — ты.
Бродяги поужинали и легли спать, но их скоро разбудили громкие голоса при ярком свете факелов. Резкий хохот испугал дремавшего Нарцисса; он схватил певца за руку и в ужасе прошептал:
— Электрон, мой единственный друг!.. бежим!.. это Лентул-Сура; я узнал его голос.
— Он здесь по моему зову, — ответил певец.
— Он меня убьет.
Простак!.. ты забыл Аминандра и твой парик. Я сейчас на тебя все опять надену: не беда, что твои волосы уж отросли. Не трусь!
— Аминандр один.
— Не один. Старайся, чтоб ни парик не съехал набок, ни борода на сторону!.. не трусь!.. все обойдется благополучно… вот ты и готов.
— И я готов, — послышался шепот за кустами.
— Аминандр, с тобой все? — спросил певец.
— Нас десятеро. Другие остались на привале.
Свет факелов приближался.
— Прикажешь? — спросил гладиатор, выдернув огромный нож.
— Не отнимай работу у палачей, — возразил певец, — не от нас им должна быть оказана эта услуга.
Из-за кустов вышла компания веселых, богатых людей. Кто-то наткнулся на колышки, на которых висел котелок, и упал.
— Ай, ай, ай!.. проклятье!.. тут уголья! — застонал упавший.
— Что с тобою. Лентул? — спросила Преция.
— Мой добрый, благородный друг, встань и выпьем еще! — сказал Фламма, едва держась на ногах.
— Тьфу!.. колено обжег! — сказал Лентул. — Экая трущоба!
— Куда ты нас завел?! — жаловалась Семпрония, — весь лес мы исходили, а твоих бандитов все не видать.
— Надо было вам забираться с нами в этакую глушь! — проворчал сердито Цетег.
— Я никогда не видела разбойников на свободе в их притоне, — сказала Семпрония, — это интересно.
— Вы все храбрились, а теперь трусите!.. сами виноваты! — сказал Габиний.
— Я нисколько не трушу, только устала, — возразила Семпрония.
— Во всем этом виноват ты, Лентул, — укоризненно проговорила Преция, — ты нас завел в эту глушь.
— Если разбойников нет, — сказал Фламма, — то сядем, мой добрый благородный друг, и выпьем еще.
— Меткая Рука к услугам господ, заблудившихся в лесу, — сказал Аминандр.
— Ты певец? — спросил Лентул, —
— Есть у меня и певец, который поет, гадает, фокусы показывает, пляшет, может благородных матрон позабавить во время отдыха, а я не певец; я заставляю только других петь.
— Дорогу показать можешь? — спросил Лентул.
— В самый Тартар, если тебе угодно туда отправиться.
— Забавник!..
— Мой добрый, благородный друг, — сказал Фламма, — оставь бандита говорить с Цетегом, сядем и выпьем еще!
Все общество уселось. Певец развел яркий огонь и стал всех забавлять. Все развеселились и не думали сердиться на бандитов за обжоги Лентула, с удовольствием потешаясь фокусами вроде соединяющихся колец, исчезающих монет, бесконечной ленты, вытягиваемой изо рта или носа, и т. п.
— С тобою Нарцисс? — спросил Курий.
— Со мной гиацинт, — ответил Аминандр.
— Отчего же не тюльпан? — спросил со смехом Лентул.
— Да потому же, почему и не ландыш, ха, ха, ха!.. купил я Нарцисса за 200 сестерций, а продал за 2000… так-то, господин плебей!
— Продал? — спросил Курий.
— Чему ж ты дивишься? я тебе еще тогда говорил, что вылечу и продам его. На что мне невольник? у меня свободных слуг не мало. Эй!
Из-за кустов вышли вооруженные люди и почтительно поклонились своему предводителю.
— Что угодно Совиному Глазу в полночный час? — спросил один из них.
— Совиный Глаз хочет похвалиться своими филинами, что они не уступают ястребам, — ответил Аминандр; — Хороши ли мои люди, господа?
— Хороши! — ответил Цетег, — нам бы таких!
— И у тебя будут, если деньги есть.
Бандиты ушли.
— А кому ты Нарцисса продал? — спросил Курий.
— Не все ли равно, господин плебей?
— Я не хотел бы терять его из вида; я очень любил его.
— Видно было, как ты его любил, ха, ха, ха!.. твой Нарцисс был толще вот этой тростиночки и покрепче одуванчика, только ненамного!.. мог он таскать грузы великие, — свою голову да йога, только с трудом. Продал я его одному старику-купцу на юг для фабрики: он умел хорошо рисовать; за это искусство мне так щедро заплатили.
— Ловок ты, Меткая Рука!
— Поговорим по секрету! — сказал Цетег.
Они отошли от прочих.
— Что угодно господину сенатору? — спросил Аминандр тихо.
— Дорогу за Стикс можешь показать?
— Могу, только вот что, милостивец, — пошлина-то за провоз туда берется немалая.
— Знаю. Денег не пожалею. Ты проводил Фламиния?
— Я, милостивый патрон.
— Я не могу понять этого приключения! — воскликнул Цетег, обратившись к Габинию. — это дело поручили Курию, а все толкуют, что Фламиний убит по приказанию тестя из мщения за его дочь. Да верно ли, что именно его убил ты, бандит?