Над пропастью поржи
Шрифт:
«Хотела, но не так же! Ни с человеком, которого совершенно не знаю и боюсь до желудочных коликов.»
Мужчина присел на корточки в паре шагов от меня и уставился цепким взглядом.
— Боишься меня, не доверяешь… понимаю… — сказал он фальшивым примирительным тоном. — Но я знаю способ, с помощью которого ты сможешь вернуться домой… к прежней жизни и снова увидеть родных.
— Для чего вам это? Кто вы? Кто вас послал?
Страх улетучился и на смену ему пришло раздражение.
«Все вокруг только тем и заняты, что решают за меня что мне
— Вижу, что по-хорошему договориться у нас не получится, — хмыкнул незнакомец. — Ну что ж, раз так…
Мужчина встал и выпрямился. Я проследила за его движением взглядом, подняв голову.
Это было ошибкой.
Незнакомец что-то насыпал в ладонь из небольшого мешочка, висевшего у него на поясе, а затем резко подул в мою строну. Все произошло так быстро, что я не смогла среагировать. Сотни мелких пылинок впились в кожу и защекотали нос. Веки налились свинцом, и я больше не могла держать глаза отрытыми.
— Вот так-то лучше! А то уж больно шумная! — довольно хмыкнул мой похититель и взвалил меня к себе на плечо. — А ты полежи пока здесь, красавица, — обратился он к Забаве. — Я вернусь за тобой… пропасть глубокая, ее на всех хватит.
Это было последнее, что я успела услышать перед тем, как отключиться.
Не знаю сколько прошло времени. Я ощутила себя лежащей на кровати.
Не открывая глаз, я ощупала постель и поняла, что это моя родная полуторка у бабушки в деревне.
«Ну, точно! Толстый матрас, накрахмаленная простынь…», — я потянулась вниз рукой и схватилась за кружевной подзор, который бабушка связала крючком. — «Я что, вернулась?»
В подтверждение моей догадки за окном пропел петух, а сильный порыв ветра громко хлопнул ставнями.
«Вот тебе и доброе утро!»
Я открыла глаза и присела в кровати. Она жалобно скрипнула подо мной. Казалось бы, тихий звук отозвался страшным гулом в ушах и головной болью, словно с похмелья. Комната ходила ходуном. Меня тошнило.
Оконные ставни снова хлопнули. Влетевший в комнату ветер поднял вверх занавеску, та зацепила стоящую на столе вазу с цветами и опрокинула ее. Деревянный пол и пестрая тканая дорожка на нем смягчили падение и ваза осталась цела.
В комнату вбежала бабушка и принялась закрывать окно.
— Ой, я тебя разбудила, внученька? Прости! Гроза надвигается. — тараторила она. — Смотри какая туча черная идет. Лишь бы мимо не прошла, а то уж неделю дождя не видели, хоть огород поливать не надо будет. А то ни дня продыху с этой поливкой!
— Ба, а какой сегодня день? — спросила я, сжимая виски.
— Так с утра чай вторник был… — посмотрела она на меня и покачала головой. — Говорила я тебе, надень панаму. Так ты не слушаешься же! Будто кто-то здесь тебя запишет… Взрослые все стали!
«Так у меня солнечный удар, получается?»
— Ба, есть что-то от головной боли? — прервала я ее осуждающую речь.
— Ох, не знаю… вроде бы где-то были… Сейчас я тебе их принесу, а ты приляг пока, полежи. А ближе к вечеру, как полегчает, мы с тобой пирогов с черникой напечем
Я согласно кивнула и, откинувшись головой на подушки, устало закрыла глаза.
Вроде бы все как всегда… Я дома. Лежу в своей кровати. Родные рядом. За окном лето… Живи да радуйся… Но бедное сердце начинает трепетать внутри словно птица, пойманная в клетку, стоит лишь подумать, что ничего не было… Не было ни Тархана, ни прекрасного огромного дракона Тоши, ни девочек, ни замка, ни великолепного сада… даже того ужасного человека со шрамом во все лицо не было… Ни-че-го этого не бы-ло… А все мои воспоминания о них — это всего лишь плод воображения, картинки, созданные моим перегретым на солнце мозгом и не более того.
Почему-то я чувствовала себя обокраденной. Будто из моей жизни вырвали очень важный кусок и теперь на его месте зияла кровоточащая рана.
Со временем она омоется слезами сожаления о том, чего не было на самом деле. Ее края сгладятся. Рана затянется и станет еле заметной… Но иногда… темными ночами она будет давать о себе знать, требуя ее разбередить и докопаться до сути…
— Аленушка, — шепотом сказала бабуля, — ты спишь?
— Нет, не сплю, — ответила я, не открывая глаз.
— Тогда, на вот, таблеточку прими.
Пришлось сесть и протянуть руку.
— Спасибо, ба! Можно мне еще чуточку поспать? — попыталась улыбнуться я, хотя очень хотелось снова заплакать.
— Что с тобой внученька? Ты как будто сама не своя. Не случилось ли чего? Может, обидел кто? — спросила бабушка, увидев мои опухшие от слез глаза.
Она села рядом, а я положила голову на ее колени. От ее рук приятно пахло ванилью и сливочным маслом.
Бабушка гладила мои волосы и тихо пела:
Люли — люли — люленьки,
Прилетели гуленьки!
Стали гули говорить:
«Чем нам Алену накормить?»
Один сказал: «Кашкою!»
Другой: «Простоквашкою!»
Третий сказал: 'Молочком
Да румяным пирожком'.
— Ба, а где деда? — спросила я сонно. Таблетка начала действовать и мне стало заметно легче.
— В сарае, косу отбивает…
— Зачем? Папа же в прошлом году вам триммер купил. Им косить траву гораздо проще.
— Ой, ты разве деда нашего не знаешь? — усмехнулась бабушка. — Ему ж что в голову взбредет, так не переубедить! Не доверяет он современным техлоногиям. Говорит, уж лучше будет косить по старинке, чем жужжание слушать.
— Ясно, — улыбнулась я.
Эти ее «техлоногии» всегда вызывали во мне умиление.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила бабуля. — Полегче стало?
— Да, гораздо… Спасибо!
— Ну и хорошо.
За окном прогремел гром и сверкнула молния, осветив собой половину комнаты. Редкие крупные капли застучали по стеклу, а затем небеса разродились плотной стеной дождя.
Сегодня за поливку огорода можно было не переживать.
— Пошли тогда чай с пирогами пить, — сказала мне бабушка и погладила по спине. — А то ведь ты у меня с самого утра ничего не ела.