Нагаш бессмертный
Шрифт:
– Отправь Халиду домой. Только это.
– Только это? – переспросил Алкадиззар и с безнадежным видом пожал плечами. – А нельзя было попросить о чем-нибудь попроще, например, осушить море или пересчитать звезды на небе? – Он рассмеялся. – Она ни за что не уедет, особенно после случившегося во Вратах Рассвета. – Прикосновение смерти стерло все годы разногласий между ними, и теперь они проводили вместе гораздо больше времени. – Если тебе кажется, что ей следует вернуться в Кхемри, то скажи ей об этом сама.
– Она меня не послушается. Я всего лишь ее тетя, –
– Ты думаешь, она послушается меня? Я всего лишь ее муж, – сказал Алкадиззар и нахмурился. – Для чего ты просишь об этом?
– Просто так. – Дочь Песков поежилась. – Она нужна детям, вот и все.
Царь окинул провидицу долгим взглядом:
– Ты увидела что-то, верно?
Офирия скривилась:
– Мне не следовало этого говорить. – Она дернула поводья, чтобы развернуть лошадь.
Царь взялся за уздечку.
– Теперь уже слишком поздно, – мрачно промолвил он. – Что ты видела?
Офирия посмотрела царю в глаза.
– Если ты пойдешь на север навстречу Нагашу, то победишь, – медленно сказала она. – Но не вернешься.
Алкадиззар отпустил уздечку и ошеломленно отклонился назад:
– Не верю.
Провидица понимающе кивнула:
– Мне жаль. Но такова судьба.
– Нет, – сказал царь. – Ты ошибаешься. Я не могу умереть сейчас. – Жестом руки он указал на разрушенные здания. – Сначала Ламия, потом Нагаш, и теперь это? Я отдал все за эти земли, Офирия. Я жил только ради Неехары. Ни один день из ста восьмидесяти лет я не владел ею по-настоящему.
– Ты великий царь, – грустно сказала она. – Возможно, величайший за всю историю Неехары.
– Но где же справедливость? – продолжал сетовать Алкадиззар. – Я хотел сделать так много. И почти ничего не успел.
– Я знаю, – мрачно сказала Офирия. – Поверь мне, Алкадиззар, я знаю, каково это – жертвовать всем ради высшей цели. – Она покачала головой. – Но мы не можем выбирать свою судьбу.
– Тогда в чем смысл? – воскликнул царь. – В чем смысл всего этого ужаса и страданий? Разве не в том, чтобы заслужить право жить так, как хочется, в течение оставшихся лет?
По сморщенной щеке провидицы покатилась слеза.
– Этого я не знаю, – ответила она и прикоснулась рукой к его щеке. – Прощай, Алкадиззар, Царь Царей. Желаю тебе всех благ, в этой жизни и в следующей.
Дочь Песков потянула поводья лошади и направилась прочь с площади. Царь смотрел, как она со своим слугой в капюшоне уходит на запад, в глубь города, пока они не скрылись из виду.
Когда Алкадиззар приехал во дворец, уже вечерело. На востоке слабо грохотал гром, предвещая надвигающуюся грозу.
Царь нашел Халиду среди руин храма Крови в окружении ее служанок и нескольких стражников. Древний сад в сердце храма уцелел в жестоком пожаре и теперь представлял собой дикие зеленые джунгли.
Большинство дорожек в саду заросли папоротниками и вьющимися растениями. Остались только самые широкие, выложенные камнем. Одна вела в центр сада, где Халида сидела под шишковатым старым деревом и бросала в
Алкадиззар прошел по густой траве и уселся рядом с ней. Царица с улыбкой повернулась и поцеловала его в щеку.
– Вот и ты, – сказала она. – Ты все это время был на пристани?
– В основном, – ответил царь, разглядывая поляну. – Что ты здесь делаешь?
– Я слышала, что в этом пруду еще водится рыба, – сказала Халида. – Большие карпы цвета золотых монет. Пытаюсь приманить их крошками хлеба.
Алкадиззар повернулся к Халиде. Он протянул руку и нежно сдвинул прядь темных волос с ее лица.
– Как ты себя чувствуешь?
Царица улыбнулась:
– С каждым днем немного лучше.
Когда во время битвы колесница перевернулась, она сломала Халиде два ребра и лодыжку, и кости срастались очень долго.
– Готова к длительному путешествию? – спросил царь.
Улыбка исчезла с лица Халиды:
– Куда?
Алкадиззар наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
– Мне кажется, что нам пора возвращаться в Кхемри.
Лицо Халиды стало серьезным:
– А как же Нагаш?
Некоторое время царь молчал.
– Мы разгромили его. Почти вся его армия уничтожена. Для меня это победа. – Одной рукой он обнял Халиду и бережно прижал к себе, не забывая о ее больных ребрах. – Сражений, в которых я проливал свою кровь, хватит на две жизни. Теперь я хочу лишь быть с женой и детьми.
Царица взглянула на него:
– Ты говоришь серьезно?
– От всей души.
Халида улыбнулась:
– Тогда поехали домой.
Через три недели после побега из Проклятого Города Архан Черный сошел со своего костяного корабля на берег Кислого моря, под тенью Нагашиззара. Он вернулся в сопровождении пятидесяти тысяч воинов – устрашающая армия, по меркам смертных, но всего лишь десятая часть того войска, с которым он выходил из крепости.
Когда Нагаш узнал о поражении своей армии, его гневу не было предела. Его ярость грохотала по залам крепости и сотрясала подземные туннели. Семь дней и ночей воздух над горой бурлил, как море при шторме, и сверкал зелеными молниями, которые освещали отравленную землю на мили вокруг.
А потом, после седьмой ночи, грохот затих, и гора погрузилась в молчание. Зловещая тишина опустилась на Нагашиззар, который стал еще страшнее, чем во все предыдущие дни.
– Не нравится мне это, – пробормотал Ишригар, когда чернозубый лич вышел из туннеля.
Прошел месяц с тех пор, как армия Нагаша вернулась после своей бесславной военной кампании. Много раз, пока залы крепости пустовали, Иикрит и Ишригар обсуждали, не пришло ли время для того, чтобы раскрыть сундук Серого Лорда Велски и воспользоваться хранившимся в нем оружием. Каждый раз Иикрит предлагал еще подождать, опасаясь, что даже без своей армии Нагаш слишком для них силен. Буря ярости, которая сотрясла крепость – нет, всю гору – после прибытия разбитой армии, убедила Иикрита, что он был абсолютно прав.