Нас звали «смертниками». Исповедь торпедоносца
Шрифт:
Может, вернуться домой? Порой это решение казалось единственным спасением, и тогда мне с огромным трудом удалось заставить себя продолжить выполнение боевого задания. Слава богу, встретиться с немецкими истребителями мне в тот день не довелось, но щемящее ощущение, что именно в этот самый миг враг уже ловит мой самолет в перекрестие своего прицела, не оставляло меня ни на мгновение.
Мой доклад об этой радиопередаче наделал немало шума в штабе полка, и особист плотно занялся ею. Между прочим, вскоре немецкого диверсанта обнаружили и взяли вместе с передатчиком. Никаких подробностей Иван Трофимович нам, конечно, не сообщил…
Что касается репрессивных мер по отношению к личному составу, за время моего пребывания в полку
Я и моя голубая «двойка». Аэродром Паневежис. 19.09.1944
И надо же такому случиться, как раз в это время к нам в полк прибыл агитатор, решивший провести беседу со стрелками-радистами и матросами. Собрал их и давай о событиях на фронте рассказывать. Среди прочих новостей прочитал он и ту самую заметку о партизане-священнике. Это, конечно, вызвало взрыв эмоций у ребят, и неудивительно – церковь же тогда почти что вне закона находилась, а тут такое… Хоть и понимали все, что заслуженный человек, но все-таки…
– Молодец, батюшка! – вырвалось у молодого матросика. – Хороший бы вышел из него комиссар!
День-другой прошел, и нет парня. Вызвали куда-то, и все – назад не вернулся… Мы спрашивали у Шевченко о дальнейшей судьбе несчастного, на что неизменно получали один и тот же ответ: «Перевели его. Другой работой теперь занимается…» Вот так, просто и жестоко… Кто конкретно приложил свою руку к этому делу – агитатор, особист, парторг или, может быть, кто другой – так и осталось неизвестным…
Тем не менее сама необходимость существования особых отделов в основном не вызывает никаких сомнений даже у самых демократических историков, здесь дискуссия ведется лишь по вопросам превышения власти и границ полномочий их сотрудников. А вот Коммунистическую партию в наши дни принято подвергать жесткой критике. Позволю себе высказать свои соображения по этому поводу.
Любая идеология прежде всего должна давать ответ на базовый вопрос человеческой жизни: «Что есть справедливость?» И чем ближе этот ответ сердцу каждого отдельного человека, тем крепче будет единство самого общества, принявшего данный постулат за основу своего жизнеустройства.
Что до меня, то в те далекие годы я, как и все те, с кем сводила меня фронтовая судьба, искренне верил в идею коммунизма. Иначе и быть не могло, ведь нас воспитывали именно так. Конечно, в моей памяти были еще свежи воспоминания о коллективизации и последовавшем за ней голоде… Но видел я и другое – благодаря индустриализации страна на глазах менялась к лучшему, превращаясь в мировую промышленную державу. Именно это и дало мне возможность осуществить мою самую заветную мечту – стать летчиком и в этом качестве приносить пользу своей Родине. И любой другой безусый парнишка, обладавший соответствующим здоровьем, проявив известное упорство, точно так же мог подняться в небо. А ведь были еще дворцы пионеров, театры, библиотеки, спортивные секции… Словом, все необходимое для самореализации молодежи. Буквально
…Сейчас справедливо говорят о чудовищных преступлениях, совершенных руководством страны. Репрессии, голод, огромные человеческие жертвы – все это никак нельзя забывать. Но точно так же нельзя и рассматривать их как неизбежное следствие коммунистической идеологии. На мой взгляд, ответственность за все это зло лежит целиком на конкретных личностях, и история так называемого «цивилизованного» мира служит тому весомым подтверждением. Разве не самым демократическим путем пришел к власти Гитлер? Разве не под красивыми лозунгами свободы и справедливости происходит сегодня наглое вооруженное вмешательство во внутренние дела суверенных государств?
Подробное рассмотрение вопросов политики и современной истории выходит за рамки данной книги, поэтому, чтобы не уводить читателя в сторону от описываемых событий, сообщу свой окончательный вывод: за прошедшие после войны десятилетия я многое переосмыслил, но и сейчас считаю коммунистическую идеологию самой справедливой из всех, созданных людьми. Те из моих фронтовых товарищей, с кем мне довелось разговаривать на эту тему после развала СССР, целиком и полностью разделяли это мнение, а Саша Пресняков до самых последних дней своей жизни, а умер он в 2010-м, оставался активным членом Коммунистической партии Украины. А ведь его отец пал безвинной жертвой политических репрессий 30-х годов…
…Но, несмотря на свои коммунистические убеждения, в вопросе вступления в партию я долго не проявлял инициативы: «Рано еще. Не заслужил. Как заслужу, начальство даст знать». Так оно и получилось, причем сразу же после того, как меня назначили командиром эскадрильи. Я как раз на стоянке у своего самолета был, с техником разговаривал и даже не сразу заметил, как к нам подошел Виктор Михайлович Калашников – наш комиссар.
– Давай, – говорит, – пиши заявление. Негоже комэску беспартийным быть.
Это правда. Тогда, а впрочем, как и во все время существования Советского Союза, членство в партии для командиров, занимавших определенные должности, было обязательным. Ну что же, достаю из планшета чистый лист бумаги и буквально на одном дыхании пишу несколько строк. Прошу принять… Обязуюсь… В общем, все как положено. Через пару недель Виктор Михайлович вручил мне новенький партбилет. С этого времени список моих обязанностей пополнился периодическим проведением политинформаций среди личного состава моей эскадрильи. Честно признаться, поначалу я сильно стеснялся выступать перед довольно многочисленной аудиторией, но затем довольно быстро втянулся и даже привык.
Здесь необходимо отметить, что согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 года в Красной армии устанавливалось полное единоначалие, а институт военных комиссаров полностью упразднялся. Взамен вводилась должность заместителя командира по политической части. Тем не менее слово «замполит» в нашей среде как-то не прижилось, и мы все так же продолжали использовать привычное нам обращение «комиссар»…
Но как бы эта должность ни называлась, отношение к ней личного состава зависит лишь от личности человека, ее занимающего. И нам грех было жаловаться на своих политработников. В начале Великой Отечественной полковым комиссаром 1-го минно-торпедного был Григорий Захарович Оганезов. Главной чертой его характера было невозмутимое спокойствие, которое он умудрялся сохранять в любых ситуациях. Я ни разу не слышал о том, чтобы он хоть когда-нибудь повысил голос, не говоря уже о бранных словах и выражениях, которых Оганезов вообще не употреблял. Наоборот, ему удавалось уравновесить взрывной борзовский темперамент, сглаживая острые углы в отношениях командира с подчиненными.