Наследник пепла. Книга V
Шрифт:
Следующая бумага была уже медицинского характера.
Это был отчёт лекаря, который работал с Зоричем. Сперва группа целителей под его руководством просто пыталась определить, прикидывается ли Слободан, что ничего не помнит, или действительно в наличии черепно-мозговая травма.
Диагноз, который пришёл от лекарей, был неутешительным.
Физические повреждения, которые нанесли следователи, они подправили, а насчёт повреждений мозга, тут получилось так, что молодчики Тайного сыска перестарались. И в голове Зорича что-то переклинило. Он действительно не
Он называл цвета, предметы и так далее. То есть была стёрта память самой личности. Да, он спокойно считал до десяти, мог сказать, что солнце жёлтое, трава зелёная, но общее его состояние было неутешительным.
И что со всем с этим было делать, совершенно непонятно. Также на бумаге стояла приписка главного имперского лекаря, что восстановление мозга к обычной лекарской магии отношения никакого не имеет.
Они могут отрастить какой-нибудь орган, заменить ткани, восстановить что-то, зарастить и так далее.
При хорошем уровне лекаря можно даже восстановить конечность, но вот с мозгом они работать до сих пор не умеют.
Там слишком много до сих пор не изученных процессов. Вот что сейчас происходит в голове у господина Зорича? Неизвестно. Как они его отходили? Чем? Это уже другой вопрос. Тут нужно конкретное вмешательство узких специалистов, которых на данный момент у империи нет.
Рядом ещё лежал диагностический лист, в котором указывались проделанные лекарями работы: удаление из мозга сгустков свернувшейся крови, устранение множественных переломов лицевых костей, отёков и так далее.
То есть работу они провели громадную. И Зорич сейчас был похож на себя, как будто ничего не случилось.
Вот только перестал быть той личностью, которой был до этого.
Далее шло дополнение, где утверждалось, что восстанавливать работоспособность мозга они не возьмутся по той простой причине, что здесь нужна очень узкая специфика. Да, магия, конечно, где-то остается магией, но всё-таки анатомия человека именно в мозге не изучена. Любое вмешательство может дать непредсказуемые результаты. А если нарастить больше, чем надо, то может оказаться, что человек совсем станет овощем.
Так что в самом конце докладной записки главный лекарь едва ли не написал: «Мы умываем руки». Но это прекрасно читалось между строк.
Иосиф Дмитриевич тяжело вздохнул. Он снова положил рядом друг с другом четыре листа, на которых были показания. И одни показания полностью противоречили другим, несмотря на то что все события в них были указаны верно.
Да, с одной стороны, было показание по влиянию ментальной магии на императрицу. Эти показания дал курсант военной академии. И тут самым главным было то, что показания у него брали несколько раз, и каждый раз следили за ним с артефактом правды. Также привлекли специалиста, который чувствовал ложь буквально на уровне эмоций. Но это ничего не дало: курсант говорил чистую правду и рассказывал всё совершенно откровенно.
Но, с другой стороны, были показания Ермолова и Зарянича о том, что именно Зорич издали влиял на императрицу.
Вот именно про этот момент они говорили чаще всего.
Но была и третья сторона. Иосиф Дмитриевич прекрасно знал позицию самой императрицы. И знал, что Зорич был ей непротивен. Она сама оказывала ему знаки внимания и советовалась со Светозаровым по поводу того, чтобы приблизить Слободана.
И в связи с этим становилось абсолютно понятно, что Зоричу её даже уговаривать бы сильно не пришлось, не то чтобы влиять на неё какими-то афродизиаками. Да, она понимала, что у неё есть долг перед империей, — она должна родить от кого-то из родовичей, — но при этом вполне могла сблизиться с Зоричем исключительно в рамках временной интимной дружбы.
И вот исходя из всего этого, ситуация была абсолютно патовой. Можно было сказать, что на данном этапе расследование зашло в тупик. А Иосифа Дмитриевича это категорически не устраивало.
Что можно было сделать? Обвинить Зорича из-за его нынешнего состояния не представлялось никакой возможности. Но при этом чутьё Светозарова подсказывало, что отпускать Ермолова и Зарянича тоже не следовало.
Он снова тяжело вздохнул и разложил бумаги в другом порядке. Ему нужно было выйти из этой патовой ситуации. Ему нужно было что-то придумать, что-то такое, что могло окончательно внести ясность во все аспекты.
Ко всему прочему, у императрицы на состав, который она вдохнула из розы, оказалась аллергия. Состав подействовал совсем не так, как предполагалось. Императрица уже сутки чихала с небольшими перерывами. Но, судя по всему, это было самое меньшее зло, которое могло с ней приключиться. Лекари сказали, что таким образом её организм выводит из себя заразу, как будто вытравливает потихоньку.
А это обозначало, что по факту у него не было даже состава преступления, поскольку императрица по большому счёту не пострадала. Аллергия всё-таки не в счёт. А всем остальным, кто замешан в этом деле, даже не прикрутишь покушение.
И при всём при этом покушение имело место быть.
И как во всём этом разбираться, он не представлял. Тем более, что императрица требовала поговорить с Зоричем. А Зорича без памяти он ей предоставить не мог. Поэтому оттягивал встречу любыми возможными способами.
Он подумал, что ему нужен кто-нибудь из молодых, кто смог бы быстро анализировать и выдавать, возможно, дикие и нелепые, но свежие суждения. Потому что со своим пониманием он пока не мог сдвинуться с мёртвой точки.
После обеда мы засели в комнате общежития. Я понимал, что для лучшего взаимодействия нам нужно установить ментальную связь между всем нашим братством, на данный момент насчитывающим троих. То есть если мы с Тагаем вполне могли друг с другом разговаривать, не открывая рта, хотя, пока со стороны это выглядело довольно забавно, то вот общаться с Костей таким образом мы пока ещё не могли.