Наставник
Шрифт:
Сам же призрак вопросов не задавал и был задумчив, но всё же, после того, как Макар притормозил с пытками, решился спросить:
– Внучок… А, что там Верочка? Как поживает? – дед пытался изобразить гримасу спокойствия, но волнение было заметно.
– Да нормально, вроде! Как все бабули! Дом-магазин-поликлиника!
– Хорошо… «Бабули»… Хм… – он на секунду замолк, – А где же Сенька – отец твой?
– Умер… Давно, я ещё маленький был… – чувствовалось, что Макар подзагрузился, – Вообще… Я не помню его почти… Помню, пришёл он ко мне в комнату, сказал: «Держи, пацан!» и игрушку подарил – пистолет и так, погладил по голове. Я его потерял
Дед Григорий прислонился к окну и провёл в молчании несколько минут, уставившись в дальнюю точку дымящих труб завода «Пигмент». Внук понимал его настрой, и не посмел мешать. За эти несколько часов Макар начал осознавать, что перед ним находится человек, да, возможно, что воображаемый, но человек, которому пришлось промотать своё существование, как VHS плёнку.
– Эх, сейчас бы папироску… – пробормотал дед, не оборачиваясь, – Сенька-Сенька! Он же в детстве любил с фуражкой моей играть, говорил, что милиционером станет, а оно вон как всё вышло…
По прошествии получаса, в палате появился врач и нарушил загробную тишину:
– Ну-с, голубчик, как состояние сегодня?
– Нормально, вроде! – пожал плечами больной.
– Как в течение дня с таинственными посетителями? С кем-нибудь новеньким познакомились? Или старенькие беспокоили? – несмотря на сатирические интонации, лицо доктора не выходило за рамки профессии – было спокойным и сдержанным.
Макар слегка покосился на силуэт деда, который, усмехнувшись после слов доктора, подмигнул ему, и глубоко вздохнул:
– Нет, Владимир Иванович, сейчас такого нет, да и после того раза не было, вздремнул часок и никаких гостей! Только лысый следак, – засмеялся Макар, – но его то, надеюсь, не только я видел?
– Да, следователя мы бы заметили, даже если бы он был полтергейстом, – подытожил доктор, – Ну, что ж, голубчик, понаблюдаем вас ещё два-три дня и отпустим домой! Всего доброго!
Владимир Иванович удалился и оставил больного, как он думал, в одиночестве, так и не догадавшись о том, что наедине с собой Матвеев уже не оставался никогда.
– Ну что, выдвигаемся? – Макар схватил рюкзак и ринулся к окну.
– Не торопись, внучок! – остановил его дед, – Сейчас все улягутся, стемнеет – тогда пойдём!
Макар подошёл к двери и тихо её приоткрыл, пытаясь оценить через щель возможность побега, а дед Григорий, воспользовавшись своими неординарными возможностями, проник сразу в коридор, но, не успело пройти и минуты наблюдений, как он вернулся в некоторой задумчивости.
– Ну, что там? – не выдержал Макар.
– Уходим сейчас! – данное умозаключение пришло к деду настолько быстро, что внук несколько шокировался.
– Ты же сказал, что ещё не стемнело?
– Уже сумерки! Давай-давай, внучок, через окно! – Григорий размахивал руками, как кавказский торговец хурмой, – И свет выключи!
Макар понял, что что-то пошло не так и без лишних вопросов щёлкнул выключателем, схватил рюкзак и распахнул пластиковое окно:
– Ты что крейзи, дед? Второй этаж!
– Нормально, там лужайка, кусты – выживешь!
Больной чуть замешкался, но вняв зудящий голос спутника у себя над ухом, всё же зажмурился и сделал шаг вперёд. Через мгновение он оказался на земле, лежащий на животе среди каких-то хвойных кустов,
– Добрейший вечерок! – прозвучало у него в ухе, от чего больной содрогнулся – дед Григорий уже стоял рядом, – Фокус-покус!
Не успел Макар раздуплиться, как поступил следующий приказ:
– За деревья! Быстро!
Внук тут же сориентировался и затаился за двумя раскидистыми пихтами:
– Зачем мы сюда залезли? Надо бежать!
– Тсс! Тише! Смотри! – Григорий указал на окно палаты, из которой только что был совершён дерзкий побег.
Сначала там никого не было, только ветерок покачивал сдвинутые жалюзи, но потом из тёмного прямоугольника показалась голова человека. Она огляделась, даже принюхалась, как гончий пёс и скрылась во тьме.
– Видел? – мотнул головой дед.
Макар кивнул.
– А теперь уходим!
Глава 6
Молодые люди поступают на юриспруденцию по нескольким причинам. Первым действительно нравится эта наука и они полны желания постичь её. Обычно романтический флёр заканчивается после первого года обучения, и они понимают, что попали в топкое, зловонное болото, состоящее вместо грязи из листов А4. У вторых родственники работают в этой сфере и могут легко пристроить их по блату в какую-нибудь уютненькую и бесполезную службу. Третьи вообще не представляют свой жизненный путь и пошли учиться на юриста, потому что это самое популярное направление и их друзья и знакомые тоже сюда поступили. Стоит сказать, что таких абсолютное большинство, многие из них отчисляются или переводятся на другие факультеты в первые два года обучения.
Как ты понимаешь, Макар Матвеев относится к последней категории студентов-юристов, а вот Маша Лисицына с гордостью может отнести себя ко второй, с одной небольшой поправкой, она пронесла веру в лучшее через все четыре года обучения на бакалавриате, и до сих пор верит в розовых единорогов.
– Товарищ майор! Я всё-таки вынуждена вернуться к сегодняшней ситуации! – Маша Лисицына начала разговор после долгой молчаливой паузы по дороге в следственный отдел, – Почему вы так отмахиваетесь от информации, которую дал нам Матвеев? А если это правда? Что если Ломаченко действительно убили, а на Матвеева покушались?
Майор Медведев сосредоточенно вёл машину и поначалу вообще не хотел обращать внимания на наивные, как ему казалось, претензии своей пассажирки, но высокомерность её вещания вывела его из себя:
– Кто из нас следователь, дорогуша? – он не переводил на неё взгляда, но голос был чрезвычайно жёстким.
– Вы!.. – Маша почувствовала, что в следующий момент на ней будут отрабатываться специальные приёмы допроса подозреваемого или свидетеля.
– Ага! Значит я! Слушай сюда, тупая курица, ты в расследовании преступлений не понимаешь ничего. Поняла? Была бы ты пацаном – давно бы прописал тебе по мордашке! Если я сказал тебе, что этот тупой малолетний торчок врёт – значит он врёт! Ты поняла меня? – только сейчас он повернул голову и пристально уставился ей прямо в глаза своим мёртвым пустым взором.