Натюрморт с живой белкой
Шрифт:
— Дальше делай все сама, — он закинул за голову одну руку, затем вторую и улыбнулся. — А я буду просто тобой любоваться.
Белка собрала в хвост растрепанные волосы. Она успела удариться коленкой о спрятавшийся в траве камень, но боль внутри сейчас была стократ сильнее — та, что не передается словами, та, которую способна излечить лишь вера… Вера в то, что тебе больше не врут.
— Мы так не договаривались…
Она почти коснулась грудью лица Дениса, пытаясь вернуть его руки на свое тело, но он придавил их затылком и не сдавался, а его язык, точно издеваясь, едва касался дрожащего перед глазами
— Ты именно так хотела в первый раз. Так пусть же так будет хотя бы в последний…
— Не хочу! — она нависла над ним, покрывая его улыбающееся лицо своими волосами.
— Не хочешь чего? — голос Дениса дрожал, как и все его тело, раздавленное ее острой коленкой. — Быть сверху? Или чтобы это был последний раз?
— Я выбираю ответ «си», — выдохнула Белка и коснулась языком приоткрытых губ Дениса.
— Я не знаю, что это за ответ, — его руки вылезли из-за головы и сомкнулись за ее дрожащими лопатками.
— Малтипл чойс квешнз. Эй, би о си — ол оф ви обов… Я выбираю оба ответа.
Денис стиснул ей грудь и спустился руками на талию, осторожно, чтобы не потревожить на спине пластырь.
— «Эй», вот правильный ответ. Трава мокрая, холодная, а земля твердая… А спина — больная. Или… давай не будет этого последнего раза вообще… Последнего на это лето, — Денис провел пальцем по ее губам, как по струнам гитары, и те задрожали. — Твой выбор, студентка!
Только вместо ответа Белка склонилась к нему с поцелуем, и Денис принял ее ответ, а ее тело тут же впустило в себя его, и он поплыл в нем, как по реке блаженства, желая и оттягивая неизбежную встречу с противоположным берегом.
Глава 35 "Знакомый мотив на другие слова"
Машину они поймали около семи утра, а в половине девятого уже преспокойно завтракали во вчерашнем кафе. Поезд на Барселону уходил в половине одиннадцатого — никакой спешки не было. И они действительно не спешили. Не спешили расставаться.
— Денис, неужели ты сможешь с ним работать после этого всего… — Белка махнула в воздухе рукой.
— Чего всего? А… — он хохотнул в голос, и к омолодившемуся лицу этот смешок очень подходил. Такой совсем мальчишеский. — Ты про подзатыльник, что ли? Думаешь, он первый? Или последний?
Лицо Белки осталось серьезным. Она даже сжала губы.
— Екарный бабай! — усмехнулся Денис и, перегнувшись через стол, принялся размешивать тоненькой ложечкой сахар на дне ее чашки. Медленно, чтобы не потревожить пенку. — Я еще недостаточно богат, чтобы быть гордым.
— Дикость! — выплюнула Белка ему в лицо и вырвала ложку.
— Вэлкам ту риал ворлд, хани!
«Настоящий мир, ага!» — в душе Белки соперничали сейчас два чувства: приласкать и пожалеть или самой надавать Денису подзатыльников, чтобы поставить мозги на место. — «Это русский мир!» И она была права, что промолчала. Денис готов был парировать подобный ответ, и очень удивился, когда «его медовая девочка» воздержалась от комментария, а потом просто попросила намазать мягким козьим сыром обсыпанные крупным сахаром хрустящие лепешки.
Она уже позвонила в авиакомпанию «Вуэлинг» и забронировала два билета — один в Париж, другой — в Санкт-Петербург. Ее самолет вылетал в шесть вечера. Денису придется коротать без нее почти четыре часа. Ничего страшного. Она не могла полететь даже восьмичасовым рейсом.
С трудом покончив с завтраком, на ватных ногах, цепляясь за руку Дениса, Белка двинулась на вокзал. Она не чувствовала усталости, хотя им удалось вздремнуть лишь пару часов — Денис составил вместе два пластиковых стула и два кресла, и Белка, вытянув ноги поверх его ног, лежала на его плече, как на подушке, первые пять минут, правда, бессознательно тычась носом в гладкую щеку в поисках мягкого ворса.
— Сейчас поспишь.
Денис поглаживал ее плечо, а она в душе проклинала его руку, чувствую, что антиперспирант, положенный на грязную кожу, предает ее не на шутку. Но Денис все равно уложил ее голову к себе на плечо, и она тут же провалилась в полуторачасовой спасительный сон.
На перроне почти не было народу. Пройдя между рядами разрисованных разноцветными граффити поездов, они остановились подле экрана с расписанием. В запасе три часа. Через пятнадцать минут они в центре, а там еще минут десять бегом до старого города.
— Я в прошлый раз купил обалденную шаверму. Ты должна ее попробовать, — сообщил Денис, как только Белка подняла на него заспанные глаза, оторвавшись от жесткого плеча. — Это лучше твоего гамбургера. Стопудово!
Они вышли из метро и задержались подле голубей, разукрасивших собой фонтан.
— Знаешь, что мне нравится больше всего в Барсе? — сказал Денис, когда они перебежали наискосок дорогу, чтобы не ждать у лишнего светофора. — Отсутствие привычных перекрестков с четырьмя прямыми углами. У градостроителей, наверное, была нелегкая семейная жизнь. Вот они хотя бы на дорогах сгладили все острые углы…
Он улыбнулся и чмокнул Белку в щеку, а та только закусила губу, чувствуя, что не сможет проглотить обещанную шаверму из-за вставшего в горле горького кома. Пять часов. У них осталось только пять часов вдвоем. Как она ждала их расставания вчера и как не может его вынести сегодня.
Она сжимала пальцы Дениса, будто это могло остановить время. Тот отвечал ей таким же крепким рукопожатием и молол всякую чушь, таща ее мимо кричащих бутиков по широкому бульвару в лабиринт старых узких улочек с назойливыми зазывалами, предлагающими купить футболку с логотипом их футбольного клуба. Белка остановилась около одной такой лавки. От чистой футболки она б не отказалась. Пусть даже та будет футбольной. Всяко лучше роз и прочей барселонской романтики.
Денис ссыпал в ладонь продавца, едва дотягивающегося ему до плеча, всю найденную в кошельке мелочь, и Белка вдруг осознала, что с таким же звоном сейчас падают на ее сердце едва сдерживаемые слезы. Что он сделал с ней? За что? Она смяла пальцами футболку с калифорнийским флагом, и медведь на нем оскалился. Тогда она сорвала ее с себя, наплевав на то, что под ней ничего нет, и попросила продавца вынуть купленную футболку из пакета. Денис стоял молча, не сводя глаз с ее высоко вздымающейся груди с такими острыми сейчас сосками, что ткань новой футболки могла и не выдержать их натиска.