Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

James F.T. Bugental

THE SEARCH FOR EXISTENTIAL INDENTITY

Patient-Therapist Dialogues in Humanistic Psychotherapy

Jossey-Bass Publishers San Francisco

Джеймс Бьюдженталь

НАУКА БЫТЬ ЖИВЫМ

Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

Перевод с английского А.Б. Фенько

Рекомендовано

Профессиональной психотерапевтической лигой в качестве учебного пособия по специальности "Психотерапия"

Москва Независимая фирма "Класс" 1998

УДК 615.851

ББК 53.57 Б 87

Б87

Бьюдженталь Д.

Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациента­ми в гуманистической терапии/Пер. с англ. А.Б. Фенько. — М.: Независимая фирма "Класс", 1998. — 336 с. — (Библио­тека психологии и психотерапии).

ISBN 5-86375-097-9 (РФ)

Книга, написанная доктором философии и президентом Ассоциации гуманистической психологии, — плод его размышлений о науке быть живым, которой терапевт и его пациенты учат друг друга. В живых ди­алогах речь идет о том, что значит по-настоящему быть самим собой, слы­шать свой внутренний голос, уметь управлять собственной жизнью, по­нимать свою уникальность...

Эта книга о нашем утраченном "шестом чувстве", которое является ключом к более полной, насыщенной жизни. Она адресована психоло­гам, психотерапевтам, студентам, а также всем мыслящим людям, ко­торые берут на себя смелость задуматься "о смысле собственного бытия".

Главный редактор и издатель серии Л.М. Кроль

Научный консультант серии Е.М. Михайлова

ISBN 0-87589-273-6 (USA)

ISBN 5-86375-097-9 (РФ)

www.kroll.igisp.ru

Купи книгу "У КРОЛЯ"

Исключительное право публикации на русском языке принадлежит издательству "Независимая фирма "Класс". Выпуск произведения или его фрагментов без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону.

Оглавление

Неисчислимое чувство, или помощь для самопомощи 4

Предисловие 5

Благодарности 7

Замечание для моих пациентов 8

1. Утраченное чувство бытия 9

2. Лоренс: личность и ничто 10

3. Дженнифер: выбор и ответственность 24

4. Фрэнк: гнев и обязательства 43

5. Луиза: послушание и независимость 60

7. Кейт: одиночество и потребность 96

8. Двойственность и открытость: личное послесловие 113

Предлагаемая вниманию читателя книга Джеймса Бьюдженталя принадлежит к достаточно обширному уже кругу психотерапев­тической словесности, в свою очередь, входящей в еще более широкое поле гуманитарной литературы и заметно раздвинувшей в нашем веке его границы.

В этом качестве книга могла бы быть встречена с интересом не только теми, кто посвятил себя психотерапии или психологии, но и всеми, кто не уверовал до конца в нигилистический припев о конце "человеческого, слишком человеческого" в человеке. Да вот беда, тексты,

выходящие под рубрикой "психотерапия", не очень-то воспринимаются у нас — критикой и читателями — именно как словесность, как род литературы, по своим намерениям обращен­ной не только к специалистам или "лицам с психологическими проблемами", но и к гуманитарному люду любых профессиональ­ных цехов и регионов культуры. Странным в этом бесчувствии к ценностям литературного жанра является, собственно, то, что — наряду с самыми "крутыми" философскими и богословскими тек­стами — мало-мальски оригинальные книги по психотерапии, психологической культуре, психофантастике исчезают с прилав­ков с завидной скоростью. Стало быть, читаются, но в критичес­ком сознании остаются как бы за пределами литературности!

А зря, отменное чтиво!

Во-первых, потому, что значительный пласт его — это истории встреч и опыта перемен, причем во многих разных смыслах слова "история". Истории, случившиеся, состоявшиеся с человеком в ходе его жизни и приведшие его к потребности что-либо в ней (и в себе) изменить; истории, рассказанные, показанные, разыгран­ные в ходе терапевтической сессии (один на одни с терапевтом или в присутствии терапевтической группы); истории, поведанные нам, читателям, автором-психотерапевтом, преследовавшим свои научные, творческие и гуманитарные цели. Истории, в которых — как всегда с историями и бывает — поэзия и правда, вымысел и реальность, намерение и безыскусность сплетаются столь же по обыкновениям жизни, сколь и по законам литературного жанра.

Во-вторых, это истории, увиденные и показанные всегда в очень определенной, заранее оговоренной концептуальной и процедур­ной оптике, благодаря которой самые заурядные события, пере­живания, отношения повседневной жизни становятся настолько выпуклыми и стереоскопичными, что могут быть еще раз пере-пережиты и пере-проверены, опытно исследованы и в опыте же изменены, получив при этом достоинство сознанности и ничего не потеряв в своей жизненной конкретности.

Присущие терапевтическому процессу качества концептуальности, процедурности и сознаваемости (рефлексивности), а также то, что он протекает как серия событий "здесь" и "сейчас", в значи­тельной мере инсценированных и подвергающихся анализу, сбли­жают психотерапевтическую словесность с самыми радикальными формами художественного и социокультурного авангарда. При желании можно было бы даже сказать, что современная психоте­рапия точно так же соотносится с традиционной и классической психологией, как авангард соотносится с народным и классичес­ким искусством. Может быть, это и не комплимент психотерапии, но уж точно констатация ее со-природности искусству.

В-третьих, современное искусство и психотерапию объединяет также и общий вектор их движения от "сильных", требовательных форм авангарда, характерных для культуры 20-х и 60-х годов, — к "слабым" его формам, иначе говоря, к "поставагардизму", с при­сущим ему выравниваем в правах самых разных культур, духовных традиций, исторических эпох, стилей жизни, а также вниманием к разнообразию свойственных им образов человечности.

Психотерапия опознается при этом скорее как дитя антрополо­гической революции [1] лежащей в основе современной культуры, как одна из самых показательных ее гуманитарных практик, чем как наследница феноменологии, экзистенциализма, структурализма или иных направлений философской мысли, с которыми она дей­ствительно разделяет некоторые общие концептуальные схемы.