Не дразни меня
Шрифт:
Замирает на мгновение и, обернувшись, смотрит на Литовского. Я вздрагиваю.
Нет... только не это, пожалуйста!
– Он даже не тормозил!... Дело в неисправности тормозов? Верно?...
– Тормозного пути нет, - отвечает мужчина приглушенно, словно боится быть услышанным, - но окончательное заключение может дать только экспертиза.
– Господи!...
– выдыхает мама, провожая взглядом носилки с телом отца, - Его точно убили!... Они! Они!...
Я разворачиваюсь и иду к носилкам,
– Яра, не надо, - просит Владимир Петрович.
Останавливаюсь. Держусь только на волевых. Кожа задубела и уже не чувствует холода. Слезы текут самопроизвольно.
Подъезжают ещё машины, со светсигналами и без. Журналисты начинают репортажи с место события. Слышны хорошо поставленные голоса и щелчки камер.
Звучат обе наши фамилии и даже причины заключения брака между мной и Литовским.
Я наблюдаю за всем как будто со стороны. Несколько раз к нам с мамой пытаются подойти журналисты, но их держит охрана с обеих сторон.
Вскоре машина с телом отца уезжает. Провожая её взглядом, я вижу, как ко мне направляется Адам. Он и ещё два охранника переходят дорогу и шагают прямо к нам с мамой.
– Я знаю, что это ты!
– выкрикивает она, увидев его, - Вы, твари, не успокоитесь, пока всех нас не уничтожите?!
– Мама!... Пожалуйста...
– Я обращусь к москвичам! Вас закопают за неуважение к ним!
– Поехали, Яра, - говорит и смотрит только на меня.
Я же не могу ответить на его взгляд. Не могу и все!... Понимаю вдруг, что смертельно боюсь его.
– Я с мамой останусь. Разреши мне!...
– Ваш брак признают недействительным!
– не унимается она, - Я не отдам тебе дочь! Ты ничего не получишь!...
– Яра, иди в машину.
В моей груди горит. Жжет так сильно, что хочется кричать на всю округу!
– Я сумею доказать, что вы его убили!
– кричит мама, указывая пальцем на то, что осталось от машины отца, - Если смерть Марата сошла вам с рук, то за смерть Евгения вы ответите по всей строгости!
Адам ведет себя так, словно не видит и не слышит её. Обхватывает мое запястье ладонью и ведёт за собой, к стоящим на той стороне дороги машинам.
За нами следуют журналисты. Каждый шаг и каждое брошенное мамой в спину слово фиксируется.
Я иду за Адамом, не оборачиваясь. Ноги то и дело спотыкаются.
– Яра!
– вопит мать, - Вернись!... Это же твой отец!...
Хватка на моем предплечье усиливается.
– Ты успеешь с ним попрощаться, - проговаривает муж негромко.
Я киваю. Ему и самой себе.
Сажусь на переднее пассажирское, прижимаю к груди плед, который Литовский положил на мои колени.
– Пару минут, - просит, прежде чем захлопнуть дверь.
Я остаюсь одна. Бронированный автомобиль
Стоящая в окружении сотрудников полиции и МЧС что-то эмоционально говорящая мама. Кружащие рядом, как гиены, журналисты с камерами и микрофонами. Выглядящая немного растерянной охрана моего отца и независимо держащиеся люди Литовских.
Шумно выдохнув, откидываюсь на спинку сидения и смеживаю веки. Комфортное тепло немного расслабляет.
Я хочу отключиться. Малодушно отгородиться от этого ужаса и закрыться от страшных мыслей и подозрений.
Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
Лежащий на консоли между сидениями телефон Адама подает короткие сигналы, привлекая мое внимание. Я поднимаю голову и нахожу мужа глазами. Стоя перед капотом, он говорит с Павлом.
Телефон снова жужжит, и я перевожу взгляд на него.
На экране всплывает окно с сообщением от Яна.
«Все вышло так, как мы хотели. Ублюдок сдох. Выдыхай, брат»
Сообщение исчезает. Экран гаснет. А я не могу сделать ни вдоха. Выстрел в грудь убивает.
В глазах темнеет, и к горлу подкатывает тошнота.
Нащупав рычажок двери, дергаю его и вываливаюсь из машины, приземляясь коленями на щебень. Больно, но не так, как в груди. Там всё в кровь разодрано.
– Яра!... Блядь! Тебе плохо?!
Руки Адама поднимают меня и ставят на ноги. Я упираюсь ладонями в его грудь и бессвязно шиплю:
– Не трогай!... Ублюдок сдох!... Урод!... Будь ты проклят!
Отвращение к Литовским выворачивает наизнанку. Я начинаю изрыгать ненависть.
– Угомонись...
– Вы убили его! Вы!... Я все знаю!
– Нет, - его голос твердый, но я не верю больше.
– Твой братец спалился!... Это вы!
– Я же слово дал!
Я размахиваюсь и бью по лицу. Эффект неожиданности срабатывает - его голова дергается в сторону. Но в следующее мгновение я оказываюсь обездвиженной. Извиваюсь и бешено брыкаюсь- ярость слепит.
– Успокоилась, я сказал!
– выкрикивает он.
– Руки убери!... Руки убери! Не трогай!...
– Ты что несешь?!
– Ты убийца! Подонок!... Я не буду молчать! Я сдам вас московским!...
Внезапно от отпускает, и я приваливаюсь боком к машине. Ноги совсем не держат.
– Я. Его. Не. Трогал, - тихо, но четко, - Я слово дал.
В моих глазах пелена. Я вижу лишь мутный силуэт Литовского. Он пышет агрессией.
– В зад... в зад свое слово засунь....
– Уверена?
– Да. Дай мне развод. Ты обещал, что отпустишь, как только умрет мой отец, - проговариваю дрожащим голосом, - Он умер. Дай мне развод.