Не оставляй меня одну

Солнечная Зоя

Рыдания давно сошли на нет, и я продолжала лишь изредка всхлипывать, когда в эмоциях Михаила скользнуло ощущение неловкости. Он испугался, что сейчас, успокоившись, я обвиню его в слишком интимной близости, в бесстыдном поведении, что сбегу от него, и он навсегда лишится даже тех крох моего общества, что у него были до сего дня. Во избежание этого и вместе с тем в желании позаботиться он попытался найти причину отстраниться от меня:

— Ника, тебе надо поспать. Завтра станет легче. Давай я подогрею тебе молоко с медом.

Он начал подниматься

с кровати и разжал объятия, отчего внезапно стало холодно. Показалось, что покинь он меня, и с ним уйдет последний кусочек тепла и света, и я в легкой панике вцепилась ему в плечи:

— Нет, не уходи! Не оставляй меня одну в темноте!

Думалось после такого всплеска эмоций с трудом, поэтому никак лучше выразить сейчас свои с трудом шевелящиеся мысли я не могла. Он замер, поняв, что сделал что-то не так, а затем ласково провел мне по волосам:

— Никогда не оставлю, ты ведь мое солнце. Давай я включу в комнате свет, хочешь?

Я взяла себя в руки, рассудила логически и угукнула, заставив себя разжать пальцы, хотя душу терзало беспочвенное опасение, что он сейчас рассеется, как дым, а я снова окажусь в руках брата среди непроглядной мглы. Приглушенный газовый свет разлился по комнате, разгоняя остатки тьмы вместе с моими страхами. Олицетворением света и тепла Михаил сел рядом и положил руку на мои волосы, и я потянулась к нему, как подснежник из-под холодного зимнего покрова тянется лепестками к солнцу:

— Ложись, — попросила я, желая снова оказаться в уюте и спокойствии, которые он мне дарил. — Пожалуйста.

Михаил уже было наклонился, но тут его взгляд упал на мои запястья. Рукава платья сдвинулись, и в комнате теперь было светло, поэтому он сумел заметить красные отметины от тугих веревок. Не веря своим глазам, он бережно, но крепко, схватил мою руку и стал разглядывать. А ведь и правда, я ему так и не сказала, что же конкретно сделал брат, и теперь в его голове взметнулось сразу несколько версий случившегося, одна хуже другой. Его глаза расширились от удивления, а зрачки сузились в гневе:

— Что он сделал?

Вся боль давно излилась в слезах, осталась лишь безмерная усталость, так что голос мой был тих, спокоен и безлик, сообщая факты так, словно они ничего не значили для меня:

— Ему нравится моя беспомощность. Она его возбуждает.

Ничего не было сказано прямо, но это и не требовалось, я вполне однозначно указала на одну из худших догадок Михаила. Его пальцы неосознанно сдавили мою руку, а в эмоциях вспыхнул такой гнев, какого я у него никогда в жизни не видела.

— Я его к праотцам отправлю…

— Не лезь к нему. Он убил Романа прошлой ночью, — даже в нынешнем состоянии крайней усталости я ощутила искры волнения за его жизнь.

— Твоего Романа? — уточнил Михаил, и его гнев на секунду сменился удивлением, он так же, как и я прошлой ночью, не смог сразу поверить в мои слова.

— Да. Я хотела провести с ним ночь, а Влад следил за мной и прервал нас. Убил его и сделал это со мной сам… Отпусти руку,

мне больно.

— Прости.

Он разжал пальцы, и я повернулась на бок, подложив ладонь под щеку и уперевшись в ноги сидящего полусогнутыми ногами, стремясь прильнуть к нему ближе хотя бы так.

— Ника, я настаиваю, чтобы ты осталась жить у меня, — его ладонь успокаивающе погладила мое плечо. — И наплевать, что там кто подумает. Надо будет — женюсь, в конце концов, и знаешь, я этому даже был бы рад. Влад к тебе и на километр не подойдет, я не позволю.

Удивительно. Сделать мне предложение в такой странной форме — это надо было еще додуматься. Вот только за такое Влад его убьет, как пить дать. Я не могла этого объяснить, не понимала сознанием, но эмоции брата, когда он говорил ты моя, я прекрасно ощутила и могла во многом предугадать его реакции. Он не любил, когда на его собственность покушаются, и никаких сомнений в том, что он сделает с Михаилом, у меня не возникало.

— Влад не отдаст меня тебе. А я не хочу, чтобы он убил тебя.

В эмоциях Михаила скользнула легкая обида за, как ему показалось, упрек в слабости, а еще ярое желание доказать мою неправоту, но он сдержался, сделав выбор в пользу того, чтобы меня успокаивать, а не нервировать.

— Ну, Ника, я ведь тоже агент с черной кровью, а не обычный человек, — он продолжал успокаивающе поглаживать плечо. — Не стоит меня недооценивать. В конце концов, мы втроем уже два года работаем вместе, и мои навыки ты знаешь. Я не уступаю твоему брату.

Что ж, в чем-то он прав. Даже не считая возможностей прямого влияния, которые на Влада бы не сработали, Михаил мог многое: мерцание, временная неосязаемость и черт знает что еще, он тоже порой открывал в себе новые умения. Как боец я не могла составить конкуренцию ни ему, ни Владу, ведь мои способности — это прямое влияние на разум, и перед большинством агентов с черной кровью я беззащитна.

В очередной попытке решить, как быть дальше, я поймала себя на невозможности сосредоточиться; усталость навалилась внезапно, заставляя желать лишь одного: снова закутаться в теплое одеяло спокойствия. Я положила ладонь Михаилу на ногу, словно мне нужно было удостовериться, что он рядом, и успокенно закрыла глаза. И пусть весь мир горит синим пламенем, а я буду спать.

— Не уходи, — прошептала я, ощущая, как сон моментально охватывает меня.

— Никогда… — было последним, что я услышала, прежде чем отключилась.

— Вероника!

Злой рык брата ворвался в сон, заставив меня подскочить на месте и моментально проснуться. Сердце оказалось в горле, перехватывая дыхание и стуча так, словно отбивало последние секунды жизни. Судорожно дыша, я окинула комнату взглядом в поисках Влада, и не найдя, с облегчением выдохнула. Михаил сонно приподнял голову от подушки и обвил меня рукой за талию в жесте защиты и успокоения: