Не женское дело (Тетралогия)
Шрифт:
Диего Эстрада кипел от возмущения, как передержанный на сильном огне котёл с водой. Нет, он был готов взорваться, как бочонок с сухим порохом, в который сунули горящий факел. Его, сына одного из почтеннейших купцов острова, почти дворянина, жестоко оскорбили. И кто! И как!!!
Втроём — он и ещё двое сыновей богатых купцов (не с голытьбой же ему водиться) — пошли в припортовую таверну, где было легко нанять девку для понятных услуг. Собственно, такую же, даже лучшую, можно было найти и в чистой половине города. Но там легко нарваться на кого-то из знакомых, не дай бог, на старшего родственничка, вони потом не оберёшься.
В проходе таверны они наткнулись на выходившего, точнее было бы сказать, вылазившего из неё пирата. Грязного, оборванного, со следами побоев на заросшей щетиной морде. И пьянущего в дым. Шедший первым Диего и не подумал уступать быдлу дорогу. Вот ещё! Сожалея, что приходится пачкать руки о такую грязь, оттолкнул пирата. Однако тот не свалился назад, а, уцепившись рукой за дверной косяк, устоял…
Очнулся Диего от того, что ему на ноги кто-то упал. Потом выяснилось — один из его приятелей, Руис. Другой, Педро, к этому времени уже тихо лежал в сторонке и явно не собирался больше нарываться на неприятности. Удара, которым пират опрокинул Диего на землю, на короткое время выбив из сознания, ни он сам, ни его приятели не заметили. Пират, оглядев живописно разбросанных юнцов, загоготал. Получилось это у него до невозможности обидно. Молодая горячая кровь вскипела. Диего выдернул ноги из-под тела Руиса, вскочил и бросился на пьянчугу, намереваясь немедленно свернуть ему шею. Пират не пытался убежать, да и как бы он это сделал с заплетающимися ногами? Но и кулак Диего пролетел почему-то мимо. Зато не стоявший ровно на ногах разбойник опять попал. И снова очень точно и очень сильно. Его удар, вроде бы кулаком левой руки, разбил парню губы, выбил три зуба и опрокинул на землю, о которую он пребольно ударился затылком.
Теперь Диего поднялся не с первого раза. Кружилась голова, его подташнивало. Сплюнув наполнившую рот кровь и выбитые зубы прямо себе на грудь, он с трудом перевернулся и начал вставать, первым делом взгромоздившись на четвереньки. И от сильного пинка в зад рухнул лицом в пыль, под отвратительный и чрезвычайно оскорбительный хохот проклятого ладрона. На сей раз почти не больно, но чертовски обидно. Диего повторил попытку встать — и опять поцеловал пыль. Личности, называвшие себя его друзьями, что характерно, в потасовку больше не вмешивались. Лежали себе в сторонке, делали вид, будто им хорошо и ничего их больше не интересует.
— Предатели!
Противнющий гогот пирата жёг душу огнём, но вставать Диего не спешил. Получить ещё один пинок не хотелось. Погоготав немного, негодяй справил малую нужду прямо на штаны юного испанца. Ох, что творилось в этот ужасный момент в душе гордеца! Но размахивать кулаками почему-то больше не хотелось. Он благоразумно решил выждать, пока пират отойдёт, и только тогда бежать домой за шпагой. В городе, как ни странно, с укреплением пиратской власти стало намного безопаснее. Пираты беспощадно вешали за грабёж или покушение на убийство, а за злонамеренное душегубство даже четвертовали.
Пират наконец-то ушёл, заметно покачиваясь и горланя какую-то французскую песню. Наверняка похабную и богохульную. Появившиеся будто ниоткуда прохожие издевательски насмешничали над тремя молодыми дураками и пошучивали в адрес некоего квартирмейстера Пикара. Кто-то крикнул, что связался чёрт с детьми. Приятели вскочили и, не обращая внимания на собравшихся насладиться бесплатным зрелищем зевак, бросились по домам. Друг с другом они не перебросились и словечком, общаться со свидетелями собственного позора не хотелось.
Прямо на входе в собственный дом — вот невезение (или везение?) — Диего опять наткнулся. На сей раз на собственную мать. Сеньора Эстрада, увидев, в каком виде любимый и единственный сын явился домой, разоралась и разохалась, чем привлекла к месту события почему-то оказавшегося дома отца. Гаркнув на причитающую женщину, он быстро и чётко расспросил сына о случившемся. Услышав под конец сбивчивого рассказа, что сын прибежал за шпагой, неожиданно сильной пощёчиной сшиб его на стул. У парня от боли и неожиданности даже слёзы на глазах выступили.
— Жить надоело?! — рявкнул отец.
— Да я у лучшего фехтовальщика Санто-Доминго учился! А у него тяжелейшая абордажная сабля, я его на поединке три раза проткну, пока он её поднимет!..
Хлёсткий удар по другой щеке прервал развитие реваншистских планов Диего.
— Дурак! Он же вмиг тебя пошинкует на мелкие кусочки, вместе с твоей шпагой!
— Он наверняка и фехтовать не умеет! — зло выкрикнул Диего, размазывая по лицу слёзы и грязь. — Он даже не капитан, а квартирмейстер, это, наверное, что то вроде боцмана! Мастер кулаками махать! Я его…
Новая пощёчина. Милый получился семейный разговор, нечего сказать.
— Молчать! Трижды дурак! Знаю я его! Это Роже Пикар, он со своим братцем Пьером, капитаном, уже лет пятнадцать в здешних морях зверствует! Ты понимаешь, что это значит?!
— Что он просто старый пьяница!
— Щенок безмозглый! — совершенно вне себя заорал отец. — Это значит, что его уже пятнадцать лет пытаются убить, а он ещё жив! Не тебе с твоей железячкой его одолеть! Слава Богу, он сегодня добрый был, только обоссал тебя, дурака. Вообще-то он знаменит совсем другими шуточками, далеко не такими безобидными!
Луис Эстрада, чего уж скрывать, сильно испугавшийся за сына, отвернулся от растерявшегося и внезапно расплакавшегося наследника.
— Пабло! — крикнул он дюжему негру-слуге. — Закрой дурака в комнате и никуда не выпускай! Принесите туда лохань и горячую воду, обмыться ему надо. И пошли Хуанито за доктором, пусть посмотрит, что у него с лицом!
Повернувшись снова к сыну, он уже совсем другим тоном обратился к нему:
— Ты понимаешь, сынок, какая страшная беда тебе грозила?
Столько переживший, получивший дома поначалу не поддержку, а окрики и пощёчины, Диего разрыдался в голос, уткнувшись головой в объёмистый живот отца. Тот же, поглаживая его спутавшиеся, грязные волосы, расстроенно приговаривал:
— Ну, не плачь, сынок, не плачь. Всё, слава Богу, закончилось хорошо. Всё хорошо, сынок.
— Отец Висенте, я не понимаю…
— От вас это и не требуется, монсеньор.
— Вы считаете себя вправе разговаривать в таком тоне с епископом, который старше вас на полвека?