Нечисть Северного леса
Шрифт:
Не раз приходилось видеть то, чего в принципе не должно быть. Чудеса, одним словом. Взять хотя бы огненного человека, с которым пришлось иметь дело двенадцать лет назад, в годы уже вроде и не юные, но и не зрелые. Если точнее, это был и не человек вовсе. А крылатое, двуногое и двурукое человекообразное существо, плоть которого – сгущенный огонь. Не жидкий и не твердый, но и не обычный. Пришелец из иных миров, так и не прижившийся в этом. Обладавший разумом. Далеко не примитивным. Увы, сложилось все более чем печально для него…
Но огненный человек относительно безвреден.
А встречались и создания, с которыми
Вспомнилась деревня, на которую обезумевший колдун навел вурдалаков. Ожившие мертвецы в полнолуние напали на деревню. По всем правилам, той же ночью должно было и пасть колдовство это, а мертвецы – снова стать мертвыми. Но нет. Ни свет дня не останавливал их, ни заговоры, ни обереги. Ни даже прямая оборона: жители деревни той за себя постоять умели, врага били насмерть… Но вот как убить врага, который уже мертв, и не страшны ему никакие повреждения? Хоть башку снеси, хоть на части руби. Отделенная от тела голова скалится, челюстью хлопает, перекатывается, цапнуть норовит. Располовиненное тело машет конечностями, хватает мертвыми пальцами, рвет плоть. А жертвы нечисти недолго убитыми остаются, пополняют темную армию.
Так случилось, что Пахом мимоходом в той деревне был, как раз в месте том, где колдун промышлял. И прибыл, когда все началось. Хвала высшим силам, что не один он был – с братом названным, Ильей. Где брат сейчас пропадает? Который год ни весточки от него, ни слуха, ни привета. Странствует ли, искореняя зло на свете, как заповедовали учителя, волхвы-наставники? Или нашел место тихое, осел, семьей обзавелся – женился на красавице местной да детишек завел, как и мечтал иногда, после особо лютого боя, когда из последних сил выбиваешься, но одерживаешь победу над врагом? Вот тогда-то особенно и хочется покоя. Хочется свой семейный очаг, свое гнездо завести. Ведь все зло не истребишь, а годы идут… Или сгинул в неравном бою, столкнувшись с противником не просто более сильным, а еще и везучим. Ведь будь ты хоть в десять, в сто раз сильней, – а одолеть просто так богатыря, которого обучали быть непобедимым, побеждать того, кто мощнее, выживать там, где любой другой пропадет, – это ой как непросто.
Вот и в тот раз с Ильей приняли они неравный бой. Жуткий до одури. Трое суток бились с мертвецами, с пополняемой с каждым трупом армией. И сами бы полегли, но не сдались, не ушли бы с поля боя. Все к тому и шло. Уж почти все жители деревни той, покусанные или разодранные вурдалаками, восставали иными существами, нелюдями. Да только не душегубы Пахом с Ильей, чтобы оставшихся жителей подставлять под неминуемую гибель. Закрылись, как могли, в избе одной, что покрепче была, забаррикадировались. И подземным лазом хотели уже уйти, благо, укреплена изба была хорошо, копать было чем, да и погреб имелся. А мертвецы окружили, ставни, двери ломают, по стенам стучат… Как вдруг – стихло все. И стоны нечеловеческие, жуткие. И рычание дикое. И вой адский, надрывный, тоскливо-грызущий. Все стихло.
Подождали какое-то время. Потом решился Пахом выглянуть наружу. Выглянул осторожно, украдкой, сначала сквозь разбитые ставни – и глазам своим не поверил. Лежат всюду, вповалку, друг на друге, искореженные, изломанные тела. Неподвижные. Выждали еще. Вышел на улицу сначала Пахом, потом Илья следом. И впрямь глазам не поверишь. Успокоились вурдалаки. Не нападали. Не шевелились даже. Как
Хотя, если подумать, хорошего тут мало. Со всей деревни только пятеро выжило. Из тех пятерых лишь двое рассудок сохранили. В деревне жить не остался никто – бросили все, да ушли кто куда. И вряд ли найдут пристанище несчастные эти люди. Пахом с Ильей хотели их с собой забрать, в родное село отвести – там народ гостеприимный, всегда отовы помочь и приюить. Но не пошли. Разбрелись своей дорогой. Печальная история.
Однако ж, как бы печальна не была, жизнь на том не заканчивается. Надо дальше жить, дело свое делать.
А дело Пахома – использовать свою силу во благо. Как бы тяжко не было.
Ерунда эта рана. Тело излечить можно всегда. А вот душевные раны тяжелее бывают. И не всегда полностью излечиваются. Так-то…
И сейчас возвращался Пахом домой, в родные края. Сердце туда уже неудержимо тянуло. Там можно и отдохнуть, и исцелиться, и сил набраться.
Засады так не устраивают
Конь верный, Бурушка, в трудностях и боях испытанный, шел спокойно, но споро. Ловко ступая по тропинке, перешагивая корни и обходя ямы.
Лес редел. Вот и тропинка заметнее и пошире стала. Совсем скоро из лесу они выберутся, и выйдут на большую дорогу. А там уже и до дома рукой подать, всего полдня пути.
Поскорей бы добраться… Чует сердце, что не все в порядке в родном селе. Смутно пока, но чует. Беда там приключилась. А потому торопиться надо. С каждой минутой это чувство все крепло. И, едва только выехав на тракт, Пахом пришпорил коня. Теперь, когда можно ехать быстрее, времени даром терять точно не стоит.
Однако, проехав едва две версты, притормозил.
Поперек дороги лежало дерево.
Нет, не сухостой это упал. Срубили дерево. Специально повалили тут так, чтобы дорогу перегородить путникам. Старый добрый прием, которым пользуются лихие люди. Предназначен для небольших обозов. Или путников, едущих на телегах. В общем, на такой случай, когда объехать преграду или обойти будет трудно. Вот остановишься, замешкаешься, а разбойнички уже тут как тут. Окружают, запугивают да грабят. Это в лучшем случае. Когда на уме только поживиться. Но бывает и иначе. Отчаявшиеся, те, кому нечего терять в этой жизни, или просто души темные, могут сначала напасть, убить, а уж потом от имущества избавить. Или просто, притаившись в засаде, меткую стрелу пустить. Тихо, без суеты, не показываясь, перебить тех, кто приблизился к поставленной ловушке.
Приходилось встречаться Пахому и с отчаявшимися, и с душегубами. Порой человек бывает более жестоким, чем зверь или нелюдь.
Но что тут поделаешь?
Чуть сбавив ход, он сосредоточился и огляделся вокруг. Внутренним зрением. Заросли возле дороги вроде бы так себе, вполне обычные.
Но вон, там, за дальним кустом, чуется, притаился некто. Небольшой, обросший. За рукоятку меча держится. Неподалеку от него еще двое. Вооружены. Намерения далеко не мирные. Четвертый чуть позади остался, готовится подкрасться незаметно. Еще один, лучник, среди листвы на дереве притаился. Стрелу готовит.