Нэнуни-четырехглазый
Шрифт:
— А потом как же? Дедушка отпустил? — Михаил Иванович давно усвоил суеверия хозяев уссурийской тайги и не позволил себе даже улыбки.
— Весной старик снова пришел. Мало-мало смеется. Сказал: теперь можно ходить, только нас забывать не надо. Я отвечал: нет, дедушка, больше до смерти забывать не буду!
Все время внимательно рассматривая корни, Михаил Иванович согласно кивал головой.
— Это хорошо, что старики по-доброму тебя отпустили. Теперь непременно будет удача. Слушай, Ли Мала, а как ты думаешь, сколько лет рос этот женьшень? Это как-нибудь можно узнать?
— Ха, если глаза остро можно
Солнце клонилось к гребню Синего Хребта, а тема беседы была настолько захватывающей, что Михаил Иванович твердо решил остановиться на ночлег. Ему уже давно хотелось ближе познакомиться с легендарным растением.
Вечером у костра удэгеец рассказал, когда женьшень начинает цвести, когда осеменяется. Как долго, — около двух лет — семя, не прорастая, лежит в земле. Что осенью стебелек засыхает и падает, а весной вырастает новый. В первый год всего с одним трехпалым листиком, на второй, обычно, с пятипалым. С годами образуется две, потом три веточки, появляется «стрелка» с головкой, на ней завязываются зеленые, краснеющие в августе ягодки-семена. Позднее, взрослея, он выбрасывает четыре веточки, потом пять и иногда даже шесть. У особо сильного растения бывает два стволика. Это уже — высший сорт, который предназначен только ко двору богдыхана! Простой смертный обладать таким корнем права не имеет…
Внимательно слушавший Син Солле выкатил из костра уголек, подвес на куске коры к набитому табаком чубуку, пыхнул трубкой:
— Когда я в Нингута ходил, слыхал так: китайцы женьшень на шесть сорта разделили. Первый, второй, третий — обыкновенный человек купить нельзя, тюрьма будет, Эти три сорта только император, его родные, еще самый высокий чиновник держать может. Сколько стоит — неизвестно. Четвертый, пятый, шестой купить можно. Четвертый сорт аптека продает один вес корень — четыреста вес серебра. А если на золотой деньги, тогда в четыре раза дороже золота. Это такой такса…
Но Михаила Ивановича, как агронома и натуралиста, больше интересовали другие подробности. И Ли Маза рассказал, что человек-корень любит тень, легкую, обязательно хорошо дренированную почву, соседство кедра и ели, хотя порою, встречается и в чистых дубравах. Любит склоны гор, не признает сырости, но морозов под снегом не боится. Встречается поодиночке и целыми семьями, где довольно легко отличить прародителя, его детей, внуков и правнуков. Если на него наступит зверь или человек, упадет дерево или опалит огонь, он «обижается» и «засыпает» на годы, иногда на десятки лет. Но когда поправится, или прижавший его ствол дерева сгниет и обратится в труху, женьшень выглянет одним глазком, осмотрится и потянется к небу…
— А скажи, Ли Маза, можно его выкопать здесь, перенести и посадить в лесу около дома?
— Можно, можно. Если земля хорошо, правильно посадить, он еще лучше растет. Наши люди так часто делают. Только хорошо спрятать надо, куда худой люди глаза посмотри не могу. Потому такой хунхуза увидит — сразу карапчи унеси будет. Наш старый закон говорит — такой
Син Солле оживился.
— Мы один раз нашли такого вора. Слышим — ворона кричит, кричит. Пошли близко, посмотрели: голый человек около дерева стоит! Совсем близко ходили, посмотрели его кто-то веревками очень крепко прививал. Мы хотели пускать — поздно, уже мертвый. Комары его кровь всю выпили. Потом узнали: он женьшень украл, потихоньку выкопал, такую казнь получил.
Ли Маза и Чжан одобрительно улыбались.
— Правильно, правильно. Такое наказание есть. Учить надо. Старый закон очень верно: чужой ничего трогать нельзя!
В тот вечер родился план создать свой питомник таинственного, легендарного растения. И утром Нэнуни попросил старого приятеля отвести его к месту, где были выкопаны ближайшие корни.
Пошли вдвоем. Ли Маза вел уверенно, не сбиваясь, словно по тропе, хотя в чаще не было и намека на тропинку. Только опытный глаз мог местами заметить слегка надломленные веточки с чуть заметно увядшими листьями. Где требовалось изменить направление, на это указывал загнутый или заломленный в определенном положении сучок. В арсенале потомственных следопытов уссурийских лесов имеется обширный код подобных, только им понятных знаков.
Вдруг таза остановился и указал палкой вперед. В нескольких шагах на кедре желто мерцала в аршин длиной и в ладонь шириной полоса свежесодранной до луба коры. Заметная издали, эта традиционная метка искателей корня жизни сохраняется десятилетиями.
— Вы нужно хорошо посмотри. Когда наши люди большой женьшень выкопали, недалеко с кедра или елки шкуру снимают. Его далеко хорошо видно. Другой человек мимо идет, видит: раньше здесь хороший корни копали. Значит надо кругом ходить, очень крепко смотреть. Может быть, рядом другой корень спал, а нынче проснулся. Или маленькие выросли.
Ли Маза остановился в нескольких шагах от своей отметины и указал на свежеразрытую землю. Отсюда были взяты лучшие экземпляры перекочевавшей в его коробок семьи.
— Большие корни я забрал, маленькие здесь оставил. Хорошо посмотри, который тут маленький женьшень?
Михаил Иванович опустился на колени, напряг зрение: какие-то травинки, листочки… Но сколько ни присматривался, среди редкой травки, подлеска, кустов жасмина и аралии ничего, напоминающего виденные им листья женьшеня, различить не мог. Тогда корневщик присел рядом на корточки и концом палки указал по очереди на несколько крохотных побегов с тремя листочками, весьма отдаленно похожими на лист взрослого растения и совсем незаметными среди прочей зелени. То были внуки и правнуки главы семьи в возрасте двух-трех лет, оставленные удэгейцем на расплод и «в рост».
Потом Ли Маза разворошил притоптанную вокруг вырытых корней землю, выбрал два десятка им же посеянных красно-бурых ягодок-семян и, улыбнувшись желтыми, прокуренными зубами, протянул их на темной сморщенной ладони.
— Забирай, хорошо спрячь. Лесной закон как говорит? Старые корни выкопал, рядом непременно новые посади. Если хочешь домой таскать, половину оставить можно. Если все люди будут садить семена, оставлять маленькие корни — тайге никогда убытка не будет. Через двадцать, тридцать года твой сынка, мой сынка сюда придет, опять хороший банчуй нашел. Старый закон шибко верно…