Необыкновенные приключения юных кубанцев

Репьева Ольга

Меж тем Сережа, решив, что друг почему-то либо боится, либо стесняется его родителей, тянул за руку:

— Идём! Всё равно тебе теперь спешить некуда… Мы в комнату заходить не будем, если хочешь! — Ему, похоже, очень хотелось показать свои работы и, возможно, услышать похвалу от человека, чьё мнение для него дорого.

— Постой минутку здесь, я — щас приду. — Ванько прошёл за угол — на улицу, где остались его телохранители. Те оказались на месте: Федя вышагнул из куста сирени, Миша — спрыгнул с ореха у забора на противоположной стороне улицы. Для них его появление означало: пока всё нормально.

А знак рукой — что он зайдёт во двор Спиваковых. — У тебя много рисунков? — поинтересовался, вернувшись к Сереже.

— Два альбома акварелью и ещё половина карандашом.

— У, да ты и вправду художник! — потрепал он его по шелковистым, с завитушками, вихрам. — Очень бы интересно посмотреть! Но у меня времени — в образ. Ты вот что: принеси что-нибудь сам, на твоё усмотрение. А я всё-таки зайду к Спиваковым, посмотрю: может, тётю Клаву вовсе и не забрали, и она спрятамшись с Валерой где-нибудь на чердаке или в сарае.

— Навряд, чтоб… Она ж совсем-совсем больная!..

— А вдруг? Договорились? Туда и принесёшь.

— Ладно. А хочешь, я подарю тебе на память Тамару? — предложил художник и пояснил: — Акварельную.

— Конешно, хочу! Она ведь моя школьная подруга.

Юный художник вприпрыжку помчался домой, а Ванько через прореху в заборе нырнул в спиваковский огород.

Вчера в темноте и спешке он не разглядел внутреннего обустройства и сейчас поражен был запущенностью хозяйства. Вдоль забора лопухи да чертополох — выше головы. Садик, довольно большой, запущен донельзя; огород наполовину под бурьяном. Сарай — с прохудившейся крышей. Держали корову, а корму с гулькин нос — только то, что успел насбивать отец по двору. Он мало что успел сделать (возможно, из-за боязни днём попадаться людям на глаза): свалил несколько старых акаций, подкатил их поближе к сараю (на дрова порубил только ветки). Часть территории перед сараем занята квадратиками подсыхающего кизяка — тоже топливо на зиму.

Впрочем, глазеть по сторонам было недосуг, он зашёл сюда ради мишиной просьбы — забрать лимонки. Они оказались там, где и говорила Тамара, — в сарае, в углу под куриным насестом. Сунул их в карманы, остальное аккуратно замаскировал.

Из сарая направился было заглянуть в хату. Побеленная извёсткой, с цветничком под окнами на улицу, она имела опрятный вид. Прилегающий дворик с летней печкой и качелями для малыша — подметён и ухожен. Хотел зайти в брошенные настежь двери, но тут на тропинке, проложенной напрямик по огороду, показался Сережа, и Ванько повернул к нему.

— Вот, принёс… — протянул он листок чуть меньше тетрадного разворота.

— Посмотри, похожа?

На Ванька с лёгкой беззаботной улыбкой смотрела девчонка, определенно напоминающая Тамару: крупные голубые глаза, короткая причёска, нос, губы — всё схвачено довольно похоже.

— Ух ты, как живая! — несколько завысил он оценку. — У тебя, старина, неплохо получается… Молоток! Изобразишь как-нибудь и меня?

— Я бы хоть сейчас, но краски кончились. А карандаш — не то…

— Да мне щас и некогда. Спасибо тебе за подарочек! — Он свернул листок в трубочку и сунул за пазуху. — Мне надо уходить. Провожать не надо. Держи питушка, — подал на прощанье руку. — Мы с тобой ещё обязательно встренемся!

Приветливая

улыбка на его лице сменилась далеко не весёлым, если не сказать мрачным, выражением. Выходя через распахнутые дощатые ворота, заметил следы протектора автомобильных колёс. «Ночью, а машину нашли, гады!» — подумал про себя.

На улице достал из-за пазухи портрет, сложил вчетверо и перепрятал в нагрудный карман.

Друзья поджидали его с тревожным нетерпением. Догадывались: удача на этот раз была не с ними… Прикончили на месте? Забрали, несмотря что больная? Федя пытался прочесть ответ на непроницаемом лице уж очень медленно приближающегося товарища. Миша держал глаз на оттопыренных карманах, но без видимой радости.

— Зря, братцы, спешили… Её забрали. Ночью. Приезжали на машине…

Троица молча направилась в конец улицы. За пару дворов до околицы свернули в нечто вроде проезда, заросшее высокой бузиной. В холодке присели.

— Не хочется и домой возвращаться… — вздохнул Ванько устало.

— Да-а, — согласился Федя, — положение — не позавидуешь…

Разговор долго не возобновлялся. Миша меж тем извлек выглядывавшую из кармана соседа зелёную ребристую «штуковину». Подбросил на ладони. Ни Ванько, ни Федя даже не взглянули. Отвинтил коричневую эбонитовую «пробочку», опрокинул лимонку, встряхнул — выпало и повисло на короткой белой нитке кольцо.

— Точь-в-точь как та, которую я видел, — попытался привлечь внимание товарищей. — Вот за это кольцо: дерганул — и кидай. — Те посмотрели без особого интереса. Уложил всё обратно, завинтил колпачок, опять сунул Ваньку в карман. — Пистолет пусть будет у меня?

— Пусть у тебя, — отозвался тот.

— Вань, а что это за пацан был с тобой?

— Какой пац… А-а… Соседский. Это от него я узнал, что забрали ещё ночью…

— Он не видел, где ты брал лимонки?

— Не видел. — Ванько думал о чём-то своём, отвечая машинально.

— А ты хорошо замаскировал место?

— Да вроде… А чё?

— Не уволок бы он патроны…

— Ну, Мишка! — упрекнул его Федя. — Как ты можешь думать об этом сейчас?! Вот уж действительно: кому что, а курице просо…

— Думаешь, я не переживаю? — обиделся тот. — Что ж теперь, ни о чём другом и думать нельзя? Ведь если подсумки полные, то это, самое мало, полтора десятка обойм. Это ж сколько патронов!

— Да на кой они тебе, столько, без винтовки?

— Ты, Хветь, даёшь, воще! Во-первых — порох: сыпнул щепотку — сразу тебе и пламя, не нужно полчаса дуть-раздувать. А потом, мы не знаем, какая винтовка была у томкиного бати: может, иранская. Я, к примеру, слыхал, что иранцы помогают нам винтовками. А патроны к ним такие же, как к немецким.

— У тебя что, уже имеется немецкая винтовка?

— Нет, так будет! Вань, давай на обратном пути зайдём — ты найдёшь то место, где поцапался вчера ночью с полицаем?

— Она же, Мишок, без приклада.

— Ну и что? Сделаем обрез. Очень удобная штука! Фрицы — они, может, ещё долго продержатся. Вот и будет, чем отклацываться, если что.

Ванько посмотрел на него долгим взглядом, усмехнулся:

— Ты и вправду рассуждаешь, как взрослый… Ладно уж, зайдём. Всё одно спешить домой не с чем. Да и ближе, если напрямик.