Непрощенные
Шрифт:
Илья не переводил, но пленный догадался. Губы немца тронула улыбка: русский сержант, посмевший орать на немецкого подполковника, будет наказан.
– У Гудериана прозвище – «быстроходный Гейнц», – сказал оберст злорадно. – Реакция у генерала отменная. В Слониме он первым бросился на землю при виде русских танков и здесь сообразил. К сожалению, только он…
Олег сумрачно глянул на пленного.
– Надеюсь, со мной поступят гуманно? – встревожился немец, ежась под его взглядом.
– Скажи, пусть не бздит! – буркнул Олег. – Не фашисты, чай! Да и чин у него не солдатский. В штаб сдадим. Присмотри за ним, я в авто пошарю.
В
Закончить шмон он не успел. В стороне послышался рев моторов, на шоссе вылетел танк, следом – другие. Передний «БТ» развернулся и подъехал ближе. Из люка выбрался подтянутый командир со «шпалами» в петлицах. Кононов…
– Что здесь происходит?
Илья рванул к полковнику неуклюжим строевым и, вскинув ладонь к шлему, стал докладывать. Кононов слушал, хмурясь.
«Сейчас врежет за Гудериана! – подумал Олег. – Илью надо спасать!»
– Товарищ полковник! – подскочил он ближе. – Разрешите обратиться?
– Чего тебе? – сморщился Кононов.
– Захвачены штабные документы. Вот! – Олег протянул портфель. – А это оружие пленного! – Он достал пистолет.
Кононов выхватил карту из портфеля и впился в нее взглядом. На пистолет не обратил внимания. Его забрал подошедший капитан. «Можно было не отдавать! – с сожалением подумал Олег. – Хороший был «вальтер»!
– Пленного и документы – в штаб армии! – приказал Кононов, складывая карту. – Командиров батальонов – ко мне! Младший лейтенант Паляница – свободны! И скажите спасибо, что вчера отличились!..
«Пронесло!» – обрадовался Олег. Он тронул за локоть застывшего Илью – уходим. С глаз начальства долой, заднице легче…
Глава 6
Олег
Раздолбали нас через три дня. После неудачи с Гудерианом мы схлестнулись с корпусом Лемельзена. Немцев остановили, но ненадолго. Утром к фашистам прибыло подкрепление, мы отошли к Слуцку. На подступах к городу остатки 22-й дивизии догнали танки Моделя. Мы приняли бой; тут и случился окончательный писец. Перед боем с Лемельзеном у нас было двадцать пять танков, к Слуцку отступили с десятком – мелкая помеха для немцев. Это Модель так думал. Русские говорят: «Мелкая блоха злее кусает». На войне командиры умнеют быстро – лобовых атак больше не было. Мы стреляли из засад, били немцев в борта и корму, где можно использовали артиллерию и пехоту. Модель споткнулся; уже не в первый раз я видел, как горят его танки. Был в том празднике и наш вклад. Двумя последними снарядами я поджег «тройку» с крестом на башне, поймав в ответ бронебойный в корму. Т-26 вспыхнул, но экипаж не пострадал. Спасла конструкция танка: моторное отделение в нем надежно отделено от боевого. Выскочили, тряся гудящими головами, и рванули в кусты.
В сожженной «тройке», видимо, пребывал какой-то начальник, поскольку подлетевший
Из кустов выбрались ободранные и злые. Бой откатывался к востоку, немцы теснили наших, переться туда смысла не было. Как и неделю назад, мы остались ни с чем: без танка, воинской части и четкого представления, что делать дальше. Разница заключалась в том, что за это время мы разбогатели. Коля разжился вещмешком и не забыл вытащить его из танка, у меня имелся МР-40, по-простонародному «шмайсер», а также «парабеллум» и немецкий штык в ножнах. Штыки висели на поясах Ильи и Николая, у лейтенанта вдобавок – кобура с «наганом». Я проверил автомат, отдал «парабеллум» Коле (тот аж подпрыгнул от радости), после чего скомандовал: «За мной!»
За кустарником отыскалась грунтовка, приведшая нас в село – большое и непривычно тихое. Жителей на улицах не наблюдалось, как и немцев. Удивляться последнему не стоило. Как мы успели убедиться, фашисты наступали вдоль главных дорог, игнорируя проселки.
Пустынной улицей мы прошли в центр и остановились перед правлением колхоза. Колхоз, как следовало из вывески, назывался «18-й партсъезд». На дверях правления висел замок, и надежда на помощь продовольствием сразу увяла. Где добыть еду, никто не знал. Ломиться в дома не хотелось: не фашисты, чай. Почесали в затылке, осмотрелись и увидели напротив правления здание с вывеской «Сельпо». На дверях сельпо висел замок, но на оккупированной территории советские законы не действуют. Я двинулся к магазину, на ходу доставая из ножен штык. Попытка отковырнуть замок провалилась: всаженный под запор клинок хрустнул и обломился у рукояти. Ну и ладно. Снял с плеча МР-40. Шуметь нам не стоило, но голод глушил осторожность.
– Товарищи!
Ух! Три ствола дернулись навстречу окрику.
Через площадь бежал человек. На нем был пиджак поверх рубахи-косоворотки и шаровары, заправленные в сапоги. Лицо у незнакомца было круглое; когда он подбежал ближе, стало видно, что широкая мордашка у бегуна изрядно вспотела.
– Товарищи! – прохрипел толстяк, пытаясь отдышаться. – Вы что же делаете? Это государственная собственность!
– А ты кто сам, дядя? – Я еле сдержался, чтобы не вспылить.
– Заведующий сельмагом!
– Тогда открывай, заведующий!
Толстяк замялся. Илья молча ткнул в вывеску с обозначенными часами работы:
– Открывай! Раз должен работать, почему закрыто?
– Товара нет! Разобрали…
Зачем же тогда бежал? К вооруженным людям? Я положил руку на автомат. Заведующий испуганно моргнул, достал ключи и завозился с замком.
Магазин встретил нас пустыми полками. Присмотревшись, я различил на одной из них несколько пачек папирос и пузырек одеколона. Ткнул пальцем.
– Почему не разобрали?