Never Back Down 2

Menestrelia

Я принялась копаться в голове. Счастливые воспоминания? Наш с Сириусом полёт с горки? Письмо в Хогвартс? Нет, не то.

Первый поцелуй? Я вспомнила, как мы с Ремусом стояли на мосту, как он рассказал мне об отъезде Кэтрин. Я помню, как он прижал меня к себе, как встретились наши губы… Нет, это тоже не то. Смятение, смущение, волнение, но не счастье.

Качели? Мой первый полёт. Когда мир вокруг раскачивается сперва чуть-чуть, почти неощутимо, но постепенно набирает скорость, и в какой-то момент кажется, что он не остановится никогда. И тогда над головой распахивается бесконечное небо, которое с каждым взмахом всё ближе, которое

готово принять в свои прохладные объятья. И веришь, веришь, что когда достигнешь пика, можно сорваться с места и лететь в это синее небо, в эти пушистые кучерявые облака. Но неведомые силы тянут снова назад, под сень старого дуба, мимо проносятся дома, лица братьев, земля оказывается под ногами, становится всё меньше, меньше… А потом она вновь приближается, кажется, что вот-вот упадёшь, но проносишься мимо и вновь попадаешь в объятия неба…

Я почувствовала тепло в груди. Так мягко, так приятно, так… волшебно. Я поняла, что выбрала верное воспоминание.

Остальные неуверенно озирались по сторонам. Первая решила попробовать Лина.

— Экспекто Патронум!

Ничего. Совершенно. Подруга изумлённо уставилась на свою палочку, бормоча что-то вроде «Да как так?». Мы сочувственно покачали головами.

— Какое воспоминание ты выбрала?

— Отборочные в команду по Квиддичу.

— Попробуй что-нибудь другое, — посоветовала я. — С первого раза ни у кого не получается.

Она пробурчала что-то невразумительное. Моя очередь.

— Экспекто Патронум!

Вопреки ожиданиям, получилось нечто несуразное. Из палочки вырвалось нечто непонятное, как будто кто-то чихнул молоком. Я разочарованно вздохнула. Не то, не достаточно сильное.

У Эда и Джастина получилось не лучше. Со стороны Мародёров раздался восхищённый хохот. Мы дружно обернулись к ним. У Джеймса из палочки вырвалось белесое широкое облако, окутавшее Сириуса, изображавшего дементора.

— Они гении, им можно, — пожала я плечами. — Не вешать нос! Попробуем ещё!

Все дружно закрыли глаза, пытаясь сообразить, что бы ещё вспомнить счастливого.

Я вспомнила, как обрела зрение прошлым летом. Проведя несколько недель в кромешной тьме, я была счастлива вновь видеть. О, невероятно, когда глаз может вновь уловить всю потрясающую игру цветов пламени свечи, когда имеешь возможность насладиться яркостью красок, когда вновь видишь любимые и дорогие сердцу лица. Изумительно, как вспыхивает мир, как играют краски. В такие мгновения восхищаешься всем, вплоть до причудливого узора штор, непонятной точки на скатерти или ужасному свитеру Эда. Когда можешь взглянуть в глаза друзей и увидеть в них облегчение, изумление, когда видишь, как они лучатся счастьем. Даже искажённые слезами радости картины мира не могут идти в сравнение ни с чем, когда видишь их как будто впервые. Это как сделать глоток воздуха, побывав долго под водой, как выпить стакан воды, проведя неделю в пустыне, как… Ох, ни в одном языке нет слов, которыми я могла бы описать это чувство.

На сей раз я почувствовала, как покалывает кончики пальцев. Перехватив палочку покрепче, я вышла первой:

— Экспекто Патронум!

У меня получилось создать широкое белоснежное облако. Миг оно держалось в воздухе, но тут же растаяло, словно сквозняком развеяло. Ребята восхищённо посмотрели на меня, но я чувствовала: не то.

Пока я думала, что ещё выбрать, Лина, Джастин и Эд предприняли по ещё одной попытке. У Лины получилось немногим лучше, её Патронус по диаметру

был примерно с блюдо, Джастину удалось создать облако, такое же, как и у меня. Зато Эд…

С кончика его палочки сорвалось небольшое облачко, которое начало стремительно обретать очертания. Мгновение спустя в центре нашего круга появился белоснежный, почти туманный щенок лабрадора. Но возник он буквально на долю секунды, мы даже не успели его рассмотреть толком.

— Вот это да… — восхищённо, но немного обиженно выдохнула Лина.

— Обалдеть!

— Почему щенок?! — возмутился Эд.

Раздались громкие аплодисменты. Мы вновь обернулись к Мародёрам. Сириус, сияя как медный таз, гордо обводил взглядом аудиторию, восхищённо уставившуюся на сидящего рядом с братом огромного белого волкодава. Эд смущённо потупился.

— Пятьдесят очков Гриффиндору! — прогремел директор.

— Эд, покажи им своего, у тебя же получилось! — сказала я.

— У меня маленький щенок, — обиженно засопел Лафнегл.

— Ну, что за детский сад? — я закатила глаза. — Это лучше, чем мышь-полёвка.

— Но почему щенок? Почему не взрослый лабрадор?!

— Это у тебя спрашивать надо, — я пожала плечами. — Да брось! Покажи! Получим пятьдесят очков.

— Только если продержится минуту, — вздохнул Эд, помахивая палочкой.

Я кивнула и снова попыталась вспомнить самое приятное воспоминание.

Перед глазами встала невероятная картина: ночной Лондон, крохотные огоньки горят под нами, впереди чернеет сумрачный лес, а небо сияет мириадами звёзд, горизонт на востоке чуть розовеет. Ветер треплет мои волосы. В груди разрастается невыразимый восторг, с губ срывается счастливый хохот. Я лечу! Лечу над Лондоном, над лесом, прочь от Гриммо навстречу неизвестному! Рука сжимает тёплые пальцы Эда, который летит рядом, на лице — смесь испуга, недоумения и такого же счастья. Следующая картина: огромное озеро, гладкое, как зеркало, чёрное, как сама Тьма, лишь отражает серебряный лик огромной луны. Мы с Эдом сидим под дубом, я прислоняюсь к нему. Я устала, я измотана, но такого изумительного покоя я никогда не испытывала. Покоя, тихой радости и чего-то ещё… Неопределённого. И ничто не имеет значения. Ни Ищейка, ни Кларисса, ни Арабеск. Только тёплое плечо этого парня и бесконечная гладь озера.

Третье воспоминание следовало за этим, словно вагончик на прицепе. Костёр, взвивающийся в лиловое небо, вокруг пестрят сваленные баррикадой афиши, звучит музыка, пение, неудержимый смех счастья. Я кружусь в танце вокруг костра, я пою неизвестную песню, я чувствую это неимоверное счастье. В бликах огня видны лица таких знакомых незнакомцев, нашедших убежище в заброшенном парке аттракционов. И ничего больше нет! Нет опасности, нет угрозы! Есть только карнавал жизни, и пламя, и песня, и танец… Азарт и радость подхватывают меня и несут в пляс, всё громче и громче песня, всё жарче и жарче радость в груди, всё волнительнее его прикосновения в этом танце…

Восторг и счастье затопили меня с головой. Воспоминание ли? Сон! Но счастливее я никогда прежде не была. Я чувствую тепло, распространяющееся по телу, я чувствую невероятную радость, душевный подъём, до дрожи объявший меня.

— Экспекто Патронум! — почти выкрикиваю я одновременно с Эдом. Из палочек вырываются щиты Патронусов, сливаются в одно большое, эфемерное воздушное облако. Мгновение они колеблятся, как единое, но распадаются на два, принявших форму крупной лисицы и щенка лабрадора.