Невероятные создания
Шрифт:
Наравирала ушла, но вскоре вернулась и поставила у ног Кристофера миску с кусками вареного мяса.
– Ты понимаешь, почему она сделала то, что сделала?
Мальчик кивнул.
– Можешь мне сказать?
Он покачал головой:
– Не могу, но точно знаю почему.
– Думаю, я догадываюсь почему. Это было доказательством того, что мир достоин любви. Сфинксы уже слагают о ней стихи. И о тебе тоже. Мы высечем оды на горных склонах.
Кристофер поднял голову и посмотрел на мудрое морщинистое лицо
Следующим утром Кристофер проснулся, впервые не чувствуя расползающейся по телу боли. К его лицу прижималась зеленая мордочка. Это была Рэтвин.
Мальчик радостно вскрикнул, и рататоска уткнулась носом в ладонь мальчика – это был высший знак доверия.
– Вот, – невнятно пробормотала она и что-то выплюнула. – Это для тебя.
– Спасибо! – Кристофер сел. – Но в следующий раз было бы неплохо проснуться без шерсти на лице.
В его руке лежал крохотный сверток из коричневой бумаги, перевязанный зеленой нитью. Внутри оказался лоскут мягкой белой ткани, а в нем – золотая серьга в виде кольца. Сердце Кристофера упало, кровь отхлынула от лица.
– Что? Найтхэнд! Он?..
– Нет! Нет. Это в знак благодарности.
– Вот же… Он не мог как-то иначе выразить благодарность? Сам же говорил, что это гробовые!
– Ириан так и сказала, что ты испугаешься, но он настоял. – Резкий голос рататоски стал тише. – Он жив. Его отвезли на остров Кентавров, где проживает целительница Кентавира. Она лечит его, наносит на рану мазь, которую изготавливает из почвы. Кентавира трижды меняла состав, и подействовала только последняя мазь! Она нанесла ее как раз тогда, когда земля содрогнулась! Если бы ты и дитя-Бессмертье не спасли гримур, я думаю, берсерк был бы уже мертв.
– Как его рука?
– Пока еще зеленая и похожа на испорченное мясо, но он заявил, что в этом есть свой шик.
– А как ты?
Глаза рататоски загорелись:
– Ну, я здорово повеселилась. Отравила жизнь кентавру-убийце! Выкинула припасы за борт, погрызла паруса. Кусала его, когда он спал. Этот болван пытался поймать меня и выбросить в море, но я забралась на верхушку мачты. Туда-то ему ни в жизнь не допрыгнуть! Когда он подошел к одному из островов, я нырнула в воду и доплыла до суши. Не знаю, где эта отвратительная морда бродит сейчас, но от нас, рататосок, он нигде не скроется!
– А как Ириан?
– У нее все хорошо. – На несколько секунд повисла тишина. – И она влюблена. Чувства не так-то просто ей даются, но я уверена, что теперь она в полном порядке.
– Она влюбилась в Найтхэнда?
Рэтвин кивнула:
– Нелегкий выбор, но зато нескучный.
Она рассказала ему и другие новости: о ростках, которые начали пробиваться из земли, и о том, что кракены возвращаются в
– «Скажи ему: вода прибывает. Вода живет».
– И это… правда? Все-все?
Рататоска подняла маленькую, покрытую мехом мордочку.
– Да, – сказала она. – Правда.
Позже Наравирала взяла Кристофера с собой на прогулку, усадив на свою широкую мускулистую спину. Жак летел рядом. Вместе они направились к месту, где из скалы бил ручей.
– Это наша лучшая вода. Выпей, и ты долго не будешь испытывать жажды.
Они вместе попили из ручья.
– Где она? – спросил Кристофер. – Мэл… Когда она… вернется?
Наравирала покачала огромной головой:
– Мы пока не знаем. Но она уже где-то здесь, в этом я уверена. И мы узнаем, где именно; думаю, рататоска мне сообщит. Я знаю, что придет время, когда новое Бессмертье найдет тебя. Помни, мальчик: все, что знала и видела Мэл, все, что она любила, все это знает, видит и любит новое Бессмертье. Мэл не ушла по-настоящему: она стала частью бесконечной души. Однажды Бессмертье придет к тебе, оно обязательно подбежит и радостно позовет тебя по имени. Это будет великий день. Но сейчас настало время возвращаться домой.
– Здесь есть проход?
– Да, но очень далеко. Придется обогнуть половину Архипелага. На лодке туда не добраться: помешают скалы и коралловые рифы. Мы охраняем проход с того момента, как он открылся. Скорее всего, это произошло, когда чудовище умерло.
– И как мне туда попасть? Я не Мэл, летать не умею.
– Ты полетишь, – вмешался Жак. – На драконе.
Кристофер с сомнением посмотрел на джакулуса: использовать его было бы негуманно. Все равно что попытаться сесть на спину колибри.
– Только не обижайся… Это очень любезно с твоей стороны… но я не уверен, что тебе самому это понравится. Или что это возможно с научной точки зрения.
Жак обиженно надулся и поджег ближайший куст.
– Да не на мне! Я послал весточку дальней родственнице.
Дракон, о котором шла речь, оказался размером с небольшой замок. Он выглядел знакомо: его туловище было черным, с бликами зеленого, пурпурного и темно-синего, а нижняя часть крыльев сияла алым.
– Я вас уже видел!
– Она говорит только на своем языке, – сказал Жак. – На самом древнем языке! Он древнее всего, что придумали люди.
Тем временем Наравирала подобрала пастью камень и как следует его прикусила. Раздался треск, похожий на револьверный выстрел, и осколок зуба – самый кончик, с мизинец Кристофера, – упал на землю. Мальчик вздрогнул и шагнул в сторону.
– Возьми его, – сказала Наравирала. – И хорошенько вымой.
Он так и сделал.
– Вот так?
– А теперь положи в рот.