Невольные каменщики. Белая рабыня
Шрифт:
— И даже безвозвратно, — Тилби намекала на внешность генуэзца, но он, будучи возбужден ее присутствием, не обратил внимания на ее слова. Она ему определенно нравилась. Его костлявая рука еще сильнее сдавила нежное женское предплечье.
— Мне больно!
— Нет, это мне больно, я не могу понять, почему вы ко мне так относитесь.
Девушке все же удалось высвободиться.
— Как вам сказать…
— Нет, уж вы скажите, — Фабрицио отступил на полшага, как бы драпируясь в напускную мрачность, — лучше узнать все сразу и до конца, чем пребывать в мучительном неведении.
Девушка
— Ну, знаете, мистер Фабрицио, я не люблю говорить такие вещи мужчинам. Но вы мне…
— Ну, ну, смелее!
— Неинтересны.
— Да? — Фабрицио передернуло, он почему-то ждал какого-то другого ответа.
— Да.
— И вы уверены в этом?
— Безусловно.
— А вот тут вы ошибаетесь, — злорадно сказал он.
— Не думаю.
— Я интересен не только для вас, но даже для вашей неприступной госпожи.
Тилби весело рассмеялась.
— Ну чем вы можете быть интересны для мисс Элен?!
Глаза Фабрицио горели от злости и возбуждения.
— Если бы мисс Элен знала, что я могу ей сообщить, она бы сама меня разыскала, чтобы расспросить обо всем поподробнее.
Тилби уже хотела было уйти, но остановилась, она и верила этому сладострастному и самодовольному пауку, и не верила. Было что-то в его словах, что заставило ее внутренне дрогнуть — а вдруг?!
— Небось ерунда какая-нибудь, мелочь, которая и упоминания не стоит.
— Мелочь? Мелочь?! — громогласно и насмешливо спросил Фабрицио, но тут же, оглянувшись, стал говорить намного тише. — Послушайте, Тилби, вы всецело преданы вашей госпоже?
— Вы оскорбляете меня своим вопросом.
— Глупости, если бы меня спросили о подобном, я бы попытался выяснить, что подразумевается под этими словами. Но здесь другое.
— Что? — стараясь говорить равнодушно, спросила камеристка. — Мне наконец надо идти.
— Скажи своей госпоже, если у нее найдется тысяча песо или какая-нибудь вещица приблизительно в такую цену, я могу организовать ее встречу с одним молодым человеком, который прибыл в Мохнатую Глотку, чтобы специально с ней увидеться.
После этого Фабрицио резко развернулся и пошел в глубь сада.
Тилби посмотрела вслед этой странной фигуре и побежала обратно к дому.
— Так ты говоришь, Тилби, «молодой человек, который специально прибыл сюда, чтобы со мной увидеться»?
— Да, мисс, он сказал именно так.
— И он говорит, что может устроить мою встречу с этим «молодым человеком»?
— Да, мисс, но только он просит за это тысячу песо.
Внешне Элен выглядела спокойной, ее внутреннее волнение выдавали только пальцы, терзавшие носовой платок.
— Если такой негодяй, как этот Фабрицио, просит денег, он предлагает действительно нечто стоящее.
— Может быть, вам хочется, чтобы это было так, — осторожно спросила камеристка, — я ему не верю.
— Но что же тогда делать?
— Не знаю, но мне хотелось бы, чтобы это был сэр Энтони!
— А мне не хотелось бы, но я и хочу на это надеяться.
— Но почему он не нападет на это пиратское гнездо, здесь не так уж много кораблей и пушек?
— Наверное,
— Так значит, мне соглашаться на предложение этого негодяя?
— Разумеется, Тилби.
— Но деньги?
— Да, — Элен прошлась по комнате, — хоть проси в долг у дона Диего в счет увеличения выкупа. А этот Фабрицио, он согласится подождать?
— Боюсь, что нет, не такой он человек, он не поверит на слово.
— К сожалению, вы правы. Но он же должен понимать, что я попала к дону Диего прямо с бала на корабль!
Тилби только вздохнула в ответ. Она смотрела на перстень, который украшал узкий безымянный палец хозяйки. Это был подарок Энтони к шестнадцатилетию. Он стоит намного больше тысячи песо.
Элен продолжала думать, но, как она ни рассматривала свое положение, оно представлялось ей безвыходным. Она увидела, куда смотрит Тилби, и в первый момент хотела ее выбранить за такое направление мыслей. Но чем больше она билась мыслью над раскладом обстоятельств, тем яснее видела вывод — с перстнем придется расстаться. В конце концов, она жертвует вещественным доказательством любви во имя духовной ее стороны. Энтони не может этого не понять.
— Скажи этому грабителю, что я согласна на его условия, — Элен медленно сняла перстень с большим квадратным изумрудом и протянула его служанке.
— Кстати, — тихо спросила Тилби, — а почему сэр Энтони не может заплатить за все?
— Он наверняка уже заплатил. Просто Фабрицио хочет ограбить обе стороны.
Все устроилось. Генуэзца перстень в качестве оплаты за услуги, конечно же, устроил. Решено было, что встреча произойдет на небольшой террасе-дворике, примыкающей к комнате Элен. Это странное архитектурное сооружение было ограждено с одной стороны стеной, а с другой отвесным обрывом. Туда можно было проникнуть только из комнаты Элен или через потайную калитку, запасной ключ от которой Фабрицио предусмотрительно похитил два года назад при удобном случае. Он надеялся, что ключ когда-нибудь сослужит ему службу. И такой день настал. Полночь была выбрана временем встречи отнюдь не из романтических соображений. Дело в том, что в поддень в Мохнатую Глотку наконец прибыл посланец с Ямайки, и примерно в это же время должна была состояться его встреча с доном Диего. Так решил хозяин Мохнатой Глотки, и приходилось танцевать от установленного им срока.
Фабрицио рассчитал таким образом: если Элен решит бежать с доном Мануэлем, то весьма кстати будет то, что он, то есть слуга дона Диего, будет иметь стопроцентное алиби в лице самого дона Диего, вместе с которым, а также с Троглио будет обсуждать детали выкупного дела. Если бегство не состоится, можно будет попытаться заработать тем способом, который планировался с самого начала — посредничеством. Фабрицио, будучи прирожденным интриганом, как все итальянцы, смаковал гармоничную стройность составленного им плана. Все заинтересованные им фигуры будут в решающий час находиться на территории одного дома, но, занятые разным делом, не смогут подсмотреть друг за другом, и — как бы ни повернулось — никто не догадается, что все организовал он, Фабрицио Прати.