Нежные кузины
Шрифт:
— Какой вы здоровенный!
И она обрушила на это юное богатство столько пыла и столько ласк, что Жюльен не смог устоять: слишком долго он ждал, слишком много ночей провел в мечтах, неотрывно глядя на дверь!
— Осторожно! Осторожно! — простонал он вдруг.
Поздно! Жюстина приподнялась, несколько разочарованная, и увидела, что ее рыжий мех весь усыпан отборным жемчугом.
— А вы чувствительный, месье Жюльен! Ну ничего! Сейчас мы опять наберемся сил.
Она откупорила последнюю бутылку сидра и протянула Жюльену. Он отпил несколько глотков.
— Это
И она заставила Жюльена выпить почти всю бутылку.
Потом напилась сама и улеглась рядом с мальчиком, у которого на данный момент внутри все было тихо, если не считать бурчания в животе.
— Ну же! — подбадривала его Жюстина. — Перед тем как идти на абордаж, надо поднять флаг!
Но Жюльена сильно кренило.
— Кажется, вы заставили меня слишком много выпить, Жюстина.
Нельзя же было оставаться на месте! Жюстина изо всех сил тянула за фал, налегала на снасти и такелаж. Уж она-то знала, как управлять кораблем! Она прошла через множество испытаний: мертвые штили, затишья после бури, коварные мели! Немного терпенья, немного уменья — и можно снова пускаться в путь!
Ничего не поделаешь! Жюльен заштилел в куче соломы. Он даже храпел! Раздосадованной Жюстине пришлось завершить путешествие в одиночку, с помощью весла.
Затем она оделась и вышла из амбара, оставив Жюльена, уносимого своевольным течением.
Было уже почти темно, когда в амбар зашла мадам Лакруа. В слабом свете лампочки, висевшей под самой крышей, она стала искать Жюльена.
— Месье Жюльен! Пора ужинать!
Нога спящего высовывалась из соломенной подстилки, и мадам Лакруа споткнулась об нее. Жюльен разом проснулся и увидел, что лежит голый, как младенец в Рождественских яслях, а перед ним стоит, улыбаясь, мадам Лакруа. В смущении он взял горсть соломы и положил на живот.
— Эту зверюшку, месье Жюльен, соломой не накормишь! — рассмеялась жена управляющего.
Она прислонилась спиной к двери, а Жюльен стал торопливо одеваться. Он стоял задом к ней, но чувствовал, что она продолжает с легкой улыбкой наблюдать за ним. В этой улыбке сквозила насмешка и еще что-то, чему он не мог дать название. Неужели она не могла смотреть в другую сторону? Чтобы выйти, ему пришлось пройти мимо нее.
— А что скажет ваша мама, если увидит это?
И она вынула из волос Жюльена две соломинки. Потом достала платок, смачно плюнула в него и провела им по лицу Жюльена.
— Теперь вы чистый, как новенький су!
Когда он пришел в столовую, ужин был окончен и все уже вставали из-за стола.
— Извините меня! Я заснул!
— Воспитанные люди в таких случаях просят, чтобы их не ждали! — сухо сказала Аньес.
— Он слишком много работает, — вступилась тетя Адель. — Жюльен, милый, иди поешь чего-нибудь на кухне!
Жюльен сожрал в холодном виде банку фрикасе
Жюльен, опешив, глядел на нее: она не улыбнулась, не подмигнула ему, просто повернулась спиной и вся ушла в мытье посуды. Вилки стукались о банки, пена перетекала через край раковины, а он, Жюльен, значил не больше, чем один из этих пузырьков, с треском лопавшихся в воздухе. Невероятно! Два часа назад они с Жюстиной хотели принадлежать друг другу, разве не так? Да! Принадлежать друг другу! А теперь — такая разительная перемена!
Он встал, он хотел по крайней мере объясниться с ней, заявить о своих правах, нельзя же так грубо порвать с ним, он хотел только сделать ее счастливой, она еще убедится в этом! Убедится!
Он тихонько подошел к ней сзади и поцеловал в затылок — неуклюже, но с чувством. В ответ его сердито оттолкнули.
— Но… Я думал…
— Думал? — воскликнула Жюстина. — А ты не думай!
— Но… Это было только что!
— Что было, того уже нет! Надо было суметь этим воспользоваться, приятель!
Жюльену оставалось только присоединиться в гостиной к людям своего круга. Дамы играли в бридж. У Жюлиа было преимущество. Мягкий свет лампы, сделанной из китайской фарфоровой вазы, подчеркивал белизну ее точеных пальцев. Жюльен сел на диван напротив Жюлиа и снова задумался о романтических и безответных чувствах, которые испытывал к кузине.
Пуна села рядом с ним.
— Что это у тебя тут?
— Где? — рассеянно вздохнул Жюльен.
Пуна показала пальцем. Жюлиа подняла голову и посмотрела тоже.
— Да вот же! — сказала Пуна и прыснула от смеха.
У Жюльена из ширинки торчала соломинка, он стал ее вытягивать, стараясь не привлекать к себе внимания, но теперь все смотрели на него, а соломинка оказалась длинная-предлинная, и как это он ее не почувствовал? По меньшей мере сантиметров пятнадцать. Нет, двадцать! Пуна, естественно, корчилась от смеха! А партия в бридж была прервана!
— Что происходит? — спросила тетя Адель.
— Пойду-ка я спать… Спокойной ночи! — сказала Жюлиа, вдруг вставая.
Глаза девушки сверкали так грозно, что Жюльен отвел умоляющий взгляд.
Этим вечером Жюльену не спалось. Он лег в постель, долго думал о Жюлиа, долго думал о Жюстине, долго думал о женщинах вообще. Какие же они странные существа! Они обижаются, когда на них смотришь — и когда не смотришь, когда их любишь — и когда не любишь: ну как тут угадать?