Ничего личного

…А кого-то время не лечит, А кому-то — прижаться б к кому-то. Кто-то скажет: за утром — вечер, Кто-то скажет: за ночью — утро.

Девушка пела негромко, будто только для себя. Но в корчме, битком набитой народом, можно было расслышать шелест осеннего дождя за окнами. Даже тролли старались чавкать и рыгать не слишком смачно.

Шептались только двое за столиком в углу: бородатый, дородный, но почему-то очень нервный, непрестанно

озирающийся купец и пожилой мужчина в плаще с капюшоном, из-под которого он старался лишний раз не выглядывать.

— Вот про нее я вам и говорил, — сообщил он, дождавшись, пока корчмарь принесет заказанное пиво и отойдет подальше.

— Это ж какая-то соплюха! — разочарованно протянул купец. — Ей хоть полторы дюжины лет есть?

— В мои полторы дюжины она выглядела не сильно младше, — проворчал собеседник, щелчком сбивая с пивной шапки блаженствующую муху. — Это полуэльфка.

А кому-то обрыдли вина, А кому-то и пиво в радость. Кто-то ищет горечь в калине, Кто-то в ней же находит сладость. А кому-то — греться на печке, А кому-то — тонуть в сугробах. Кто-то бьет чужие сердечки, Кто-то любит до крышки гроба.

— И что, она действительно так хороша в… э-э… своем ремесле? — недоверчиво переспросил купец.

— Лучшая, — убежденно заявил пожилой, не сводя глаз с девушки. Короткие, нарочито встрепанные волосы серебрились в свечном полумраке, как ковыль под луной. Когда девушка встряхивала головой, из-под челки поблескивали ясные лазурные глаза. Тонкие пальчики проворно перебирали струны, и те, словно кошки, благодарным мурлыканьем откликались на ласку.

А кому-то благ не хватает, А кому-то — вернуть бы маму. Кто-то клад откопать мечтает, Кто-то машет киркой упрямо. Кто-то учит — а кто-то судит, Кто-то верит — а кто-то спорит. До чего ж мы смешные, люди, До чего ж мы дурные — вдвое…

Шептунам пришлось прерваться: последний уроненный лютней звук снежинками растаял в сердцах, и слушатели восторженно засвистели, застучали кружками по столам.

— Просто прелесть что за девчонка, верно? — заметил черный плащ с неожиданной и даже неуместной для такого человека нежностью. — Который раз эту песню слышу, и все равно слезы на глаза наворачиваются.

— Это, конечно, замечательно, — скрипнул зубами купец. О песнях ему сейчас думалось в последнюю очередь, да и вкуса пива он почти не чувствовал. — Но справится ли она с моим… заказом?

— Даже не сомневайтесь, — ревниво, будто речь шла о собственной дочери, повторил бывалый вор-сводник. — Вирра — лучший наемный убийца в городе.

Чтобы набраться духу, Багуре Кривосельскому

пришлось выцедить еще две кружки темного. Очень хотелось чего-нибудь покрепче, но на пьяную голову такие дела не делаются. Вот на чуток захмелевшую — самое то. Уже и вор, извинившись, отправился на ночной промысел, и девушка, собрав мзду с посетителей, вышла из корчмы, а купец все сидел за столом, подперев щеку рукой, и терзался угрызениями совести пополам со страхом. Поди не каждый день человека на смерть обрекаешь… но сколько ж можно терпеть-то?!

Полуэльфка жила через три дома от корчмы, в съемной комнате на чердаке. Дверь открыла толстая подозрительная тетка, долго выспрашивавшая: кто, к кому, да зачем нужно. Стушевавшийся купец уже готов был плюнуть и дать деру, но хозяйка наконец смилостивилась и указала ему на лестницу.

Трухлявые ступеньки стонали под сапогами, как души святых, умоляя злодея одуматься. Делали они это так громко, что гостю даже не пришлось стучать.

— Войдите! — жизнерадостно крикнул девичий голосок, когда скрип угас.

Купец сглотнул, перекрестился и потянул за дверную ручку.

— Вечер добрый, уважаемая. Я вам не помешал?

— Ага. — Менестрель сидела с ногами на кровати, раскладывая монеты по кучкам. Больше всего было серебра: как бы ни рыдали растроганные слушатели, золотого дождя от них гхыр дождешься. Зато и медь давать постыдились.

Гость потоптался на месте, огляделся. На единственном стуле лежала охапка свитков, придавленная лютней — не то что тронуть, чихнуть рядом боязно.

— Ага — это да или нет?

— Зависит от того, зачем вы пожаловали. — Полуэльфка наконец соизволила взглянуть на гостя, и тот мигом взял «соплюху» обратно. Глаза у девушки были совершенно взрослые, жесткие и насмешливые. — Заказчики мне никогда не мешают. А вот грабитель какой-нибудь…

— Нет-нет, что вы! Я как раз… — купец замялся и запоздало стянул шапку, — того… заказать.

— Праздник, поминки?

— Н-нет… у меня… кхм… — Багуре стало совсем нехорошо. А вдруг вор просто подшутил над простофилей? Две монеты за сводничество слупил, пива на халяву выпил и ткнул пальцем в первого попавшегося человека: вот, мол, кто вам нужен! Чудо-менестрель, любого треньканьем умучает.

— А-а-а, — сообразила полуэльфка и с той же деловитой интонацией продолжила: — Мужчина, женщина?

— Мужчина, — растерянно подтвердил купец.

— Местный или куда-то ехать надо?

— Да нет, тут совсем недалеко, на соседней ули…

— Двадцать кладней, — перебила девушка и принялась составлять монетки столбиками.

— И все?! — не поверил купец.

— Нет. Пять вперед.

— Но…

— Да, одно «но». Убедите меня, что ваш враг заслужил смерть. Надеюсь, вас об этом предупредили?

Сводник и впрямь что-то такое говорил, но купец истолковал его слова иначе: конечно, наемник захочет узнать, с кем имеет дело и чего от него ожидать.

— А… внешность, план дома, замки, охрана?

Полуэльфка пренебрежительно дернула плечиком:

— Это уже моя забота. Рассказывайте.

Бакура снова покосился на стул, но вредная девка и не подумала убрать лютню. Предложить присесть на кровать — тоже. Купец переступил с ноги на ногу, посопел, теребя кончик бороды и подбирая слова.