Ночной пришелец и другие истории

Брэдли Мэрион Зиммер

Я воззрилась на него. В это было невозможно поверить. По действующим положениям капитан не имел никакого права поступать подобным образом. Неужто он хотел запугать терадианина с тем, чтобы тот отказался от зарезервированного места?

— Это я должна благодарить вас, — произнесла я, пытаясь скрыть свое замешательство.

— Поблагодарим друг друга и будем в согласии, — произнес бесцветный голос.

Я разглядывала негуманоида, не в силах скрыть свое любопытство. Внешне терадианин был немного похож на гуманоида — но только немного. Короткие и толстые

руки его заканчивались клещевидными кистями, а удлиненная острая физиономия чем-то напоминала сказочного эльфа. К тому же он постоянно гримасничал.

У терадиан отсутствовали лицевые мускулы, которые создают у людей модуляцию голоса. При телепатическом обмене мыслями, само собой, такое подчеркивание чувств с помощью голоса было излишним. Я не ощущала ни малейшего отвращения к негуманоиду, которое по идее обязано было возникнуть у меня. Я чувствовала себя, как если бы общалась с другим человекообразным разумным существом. Никакого страха от присутствия совершенно чужеродного создания я не ощущала. Даже при том, что он был не только негуманоидом, но и телепатом, а неприязнь нашей расы к телепатам насчитывала тысячи лет.

Мог ли он читать мои мысли?

— Да, — услыхала я его голос с другого конца каюты. — Прошу извинить меня. Я пытаюсь создать ментальный барьер, но это не так просто. Энергия вашей мыслепередачи настолько велика, что экранирование не выдерживает. — Чужак замолчал на пару секунд. — Не надо смущаться, пожалуйста. Это тоже мешает мне сосредоточиться.

Как раз перед этим я подумала, что бы такое сказать в ответ члену команды звездолета, одетому в черную кожаную униформу, который бесцеремонно просунул голову через диафрагму, и категорическим голосом потребовал:

— В гамаки, пожалуйста.

Он уверенно вошел в каюту.

— Мисс Варгас, может, вам помочь пристегнуться?

— Благодарю, я и сама справлюсь, — нашлась я.

Я поспешно забралась в гамак и начала застегивать ремни и закреплять на груди аспирационные трубки аппарата Гаренсена. Негуманоид снял с рук защитные рукавицы и начал неуклюже устраиваться. У него на руках было всего по два пальца, так что справиться с земными приспособлениями было для него почти неразрешимой задачей. К тому же плоть его «рук» покрыта тонкой слизистой мембраной, которая легко рвется при соприкосновении с твердым или острым материалом.

— Помогите лучше Хаалфордхену, — обратилась я к члену команды. — Мне приходилось делать это десятки раз.

Впрочем, я могла не надрываться. Как будто не слыша, он подошел ко мне и стал проверять, достаточно ли прочно закреплены МОИ ремни и трубки. Он занимался этим достаточно долго, причем его руки позволяли себе несколько больше, чем требовалось для проверки. Я лежала, придавленная тяжелыми принадлежностями аппарата Гаренсена, и меня обуяло такое бешенство, что я даже не протестовала.

Наконец он выпрямился и подошел к гамаку Хаалфордхена. Он небрежно подтянул один-два ремня и повернул лицо в мою сторону, осклабившись.

— Старт через 90 секунд, — произнес он и выскочил из каюты.

Хаалфордхен

взорвался потоком самарранских слов, которых я, естественно, не поняла. Но мне показалось, что он был в ярости. Как ни странно, но я разделяла его чувства. Все происшедшее было несправедливостью и позорно для чести землянина. В конце концов, терадианин заплатил за проезд и заслуживал хотя бы предписанного правилами минимума внимания к своей особе.

Я ему так и сказала:

— Не обращайте внимания на дураков, Хаалфордхен. Ремни на вас закреплены достаточно хорошо?

— Я не знаю, — сказал он в отчаянии. — Оборудование незнакомой конструкции…

— Послушайте, — я колебалась, но правила приличия требовали сделать это. — Я уже проверила свои устройства; можете ли вы прочесть в моем мозгу, как правильно все закрепить?

— Я попробую, — шевельнулись его губы. Я сосредоточила мысли на аппаратуре и ремнях.

На мгновение у меня возникло странное ощущение. Как будто что-то коснулось моего мозга, и заворочалось там, внутри, оно проникло в сознание помимо моей воли, это что-то, не имевшее ни вкуса, ни цвета…

Я старалась справиться с волной почти физического отвращения, накатившей на меня. Не удивительно, что люди всегда стремились держаться подальше от рас-телепатов.

Дальше я увидела, скорее, даже не увидела, образ возник непосредственно в моем сознании — его, лежавшего в гамаке под ремнями и трубками. Я глядела его глазами! Этот вид настолько обеспокоил меня, что я позабыла о неудобствах, которые причиняло мне вторжение в собственный мозг.

— Ты не пристегнут, как надо, — пробормотала я. — И у тебя не подсоединены дыхательные трубки. Матрос не мог этого не заметить. — Я замолчала и начала в отчаянии возиться с своими ремнями. Может быть, у нас еще было время до старта.

Но времени не осталось. Внезапно я была оглушена ревом сирены — это было последнее предупреждение. Сквозь стиснутые зубы я промычала:

— Приготовься! Сейчас стартуем!

И тут же нас накрыла ударная волна. Мне показалось, что мои легкие от внезапно навалившейся тяжести не могут ни вдохнуть ни выдохнуть. С той стороны каюты, где был чужак, послышался странный хрюкающий звук. Он обеспокоил меня сильнее, чем если бы это был человеческий стон. Вторая ударная волна была настолько мощной, что я закричала от ужаса. И тут в глазах у меня потемнело.

Видимо, я недолго была без сознания. Прежде я никогда не вырубалась во время взлета, и я почувствовала в первый момент некоторое смущение. Потом до меня дошло, что корабль перешел уже в свободный полет и наступило состояние невесомости, потому что надо мной в воздухе парил тот самый матрос, который предупреждал нас о скором старте. Он казался обеспокоенным.

— У вас все в порядке, мисс Варгас? — заботливо спросил он. — Взлет был несколько более резким, чем обычно.

— Да вроде все нормально, — уверила я его. Мои плечи дернулись и дыхательный аппарат издал свистящий звук, когда я, приподнявшись, начала трясущимися пальцами отсоединять трубки.