Новоселье
Шрифт:
– Меня зовут Али. Ты очень хорошо играешь. Приезжай, моим гостем будешь...
– Очень рад, - сказал Гера, - очень рад.
– И снова заиграл на флейте.
И вдруг, словно из-под земли, выросла худая насторожённая собака и подошла к фургону.
– Волчок!
– закричал я.
Волчок подошёл к машине.
Но Крестинский крепко спал и
– Орфей!
– сказал Муравьёв, обращаясь к Герасиму Утину.
– Ничего не скажешь.
– Теперь вы понимаете, - воскликнул Гера, - что такое музыка!
Я схватил Волчка и поднял его с земли. Мама помогла мне, и Волчок прыгнул в кузов, стал тормошить Крестинского, лизать ему щёки.
Крестинский обнял его за шею и тихим голосом сказал:
– Волчок!
14
Ночью мы проехали Дехканский мост.
У мамы хранились газеты и фотографии тех лет, когда строился этот мост. И я узнавал отца на фотографиях среди рабочих и военных на берегу реки или под навесом инженерного домика.
Я очень хотел увидеть Дехканский мост, но сквозь сон запомнил только огни на башнях, стальные переплёты и далеко внизу тёмную воду, по которой гналась за нами луна.
А утром, уже вблизи Верблюжьего колодца, мы вдруг увидели маленького мальчика лет шести.
На нём была высокая туркменская шапка, тёплый халат и мягкие сапоги.
– Кумли, - сказал о нём с уважением Бахрам.
– Сын пустыни.
Пески здесь называют "кумы", и того, кто родился в пустыне, называют "кумли".
Мальчик остановился и поздоровался с нами.
– Он потерялся, - сказала мама.
– Мы должны взять его с собой...
Бахрам засмеялся и спросил мальчика по-туркменски:
– Ты потерял дорогу? Может быть, поедешь с нами?
Мальчик поклонился и покачал головой.
– Он знает здесь все дороги, - сказал Бахрам, - и никуда не торопится.
Он посмотрел с уважением на Кумли.
– По крайней мере, - настаивала мама, - мы могли бы его подвезти до Верблюжьего колодца.
– У него свой транспорт, - ответил Бахрам.
–
На вершине бархана стоял в ожидании бурый верблюд. На спину ему был наброшен чёрно-красный текинский ковёр.
– Байрам!
– сказал Кумли и указал рукой в ту сторону, откуда слышался гул железной дороги.
И мы долго ещё видели фигурку мальчика и его верблюда на фоне синего неба и золотых песков, около последнего колодца.
15
На переезде два пограничника у шлагбаума проверяли документы. Мы въехали в военный городок. Гера Утин вместе с документами протянул и свою флейту.
Муравьёва и Крестинского пограничники знали в лицо.
– Проезжайте!
– сказали они и открыли шлагбаум.
Вдали стояли большие зелёные облака. Это были деревья Байрама.
Наш дом был расположен на окраине городка в небольшом саду. Дом был старый. В пустых комнатах гуляло эхо.
До нас в этом доме жила другая военная семья, такая же, как наша. Теперь они уехали в другой, дальний гарнизон. На ступеньках крыльца мелом было написано: "С приездом!" А на веранде мы нашли записку: "Во время грозы закрывайте ставни, а то стёкла бьются. Счастливо оставаться!" И дата - апрель 1939 года.
Бахрам поставил машину на отдых под навес и молча копался в моторе. Как только мы поселялись в каком-нибудь городе, он переставал петь. Он тоже был Кумли - сын пустыни.
На веранде зажгли свет. Мама накрыла стол белой скатертью. И отец сказал:
– Всех прошу на новоселье.
Позже, когда все уже сидели за столом, пришёл начальник военного городка, комбриг Пряхин, взглянуть, как мы устроились на новом месте. Он пришёл не один, а со своим сыном Виктором. Этот Виктор мне сразу понравился. Славный такой мальчик. И Волчок вдруг подошёл к нам, как к старым знакомым, и стал слушать, о чём мы говорим.
Пока взрослые шумели за столом, Виктор отвёл меня в сторону и сказал:
– Я тут порох изобретаю. Как ты думаешь?..