«Новый завет»
Шрифт:
«И точнее объяснили». Павел не зря забрал их с собой из Греции.
После разговора с супругами, Аполлос воспламенился желанием идти и проповедовать в Ахайю. Оно и понятно. Акила дал ему с собой рекомендательное письмо для тамошней братвы.
«И он, прибыв туда, сильно опровергал иудеев всенародно, доказывая Писаниями, что Иисус есть Христос».
Примерно в это же время в Ефесе появился и Павел. Накануне он обещал вернуться сюда, «если будет угодно Богу». Богу было угодно.
Приняв отчёт Акилы и его жены о проделанной
Зачем он это сделал? Почему он решил вынырнуть из своего укрытия и вмешаться в процесс?
Всё очень просто — ни Петра, ни Павла не интересовали массовые акты веры и спонтанные прозрения, им нужна была иерархия.
Церковь брала монополию на откровение.
«Во время пребывания Аполлоса в Коринфе Павел прибыл в Ефес, и, найдя некоторых учеников, сказал им: “Приняли ли вы Святаго Духа, уверовав?” Они же сказали ему: “Мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святый”. Он сказал им: “Во что же вы крестились?” Они отвечали: “Во Иоанново крещение”».
Да, пора было вмешаться, он не зря проделал такой путь. Тут же, не сходя с места, он растолковал ученикам на пальцах, что Иоанново крещение не считается, а считается лишь крещение, которое производят апостолы, и в частности, он, Павел.
«Услышав это, они крестились во имя Господа Иисуса, и, когда Павел возложил на них руки, нисшел на них Дух Святый».
Вот теперь всё было по правилам.
Павел три месяца проповедовал в местной синагоге, готовя почву и, наконец, решил сменить аудиторию.
«Но как некоторые ожесточились и не верили, то он, оставив их, отделил учеников, и ежедневно проповедовал в училище некоего Тиранна».
Он выжидал достаточно — Иерусалим молчал. Теперь он сделал в Ефесе то же, что и в Греции, сменил аудиторию. И опять ждал реакции. Реакции не было.
«Это продолжалось до двух лет, так что все жители Асии слышали проповедь о Господе Иисусе, как иудеи, так и еллины».
Поскольку Иерусалим молчал, Павел решил сам сходить к пресвитерам. В самом деле, после успеха в Греции ютиться в Азии было глупо, впереди маячил Рим — будущая столица христианства.
«Павел положил в духе, пройдя Македонию и Ахайю, идти в Иерусалим, сказав: “Побывав там, я должен видеть Рим”. И, послав в Македонию двоих из служивших ему, Тимофея и Ераста, сам остался на время в Асии».
Лука опять был в игре — ему поручили ехать в Македонию и готовить плацдарм для вторжения в Италию.
Не забывайте, что Клавдий накануне приказал выселить всех евреев из Италии, так что. задача была непростой. Но и в Ефесе не всё шло гладко.
«В то время произошел мятеж немалый против пути Господня, ибо некто серебрянник, именем Дмитрий, делавший серебрянные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль, собрав их и других подобных ремесленников, сказал: “Друзья! Вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше”…»
Разговор шёл о деньгах. Греки были веротерпимыми людьми, но Павел
Об этом Павел как-то не подумал, а надо было.
«Выслушав это, они исполнились ярости и стали кричать…»
К крикам Павлу было не привыкать.
«И весь город наполнился смятением. Схватив македонян, Гая и Аристарха, спутников Павловых, они единодушно устремились на зрелище».
Акила и Присцилла — не единственные, кого Павел взял с собой из Греции. И если Акила был этническим евреем, то Гай и Аристарх — чистые греки. И вот, их схватили и поволокли «на зрелище».
Что это значит, можно только догадываться, но я думаю, что ничего хорошего этих ребят не ждало.
На Павла это подействовало, как красная тряпка на быка. Во-первых, он своих никогда не бросал, а, во-вторых, любая возможность посражаться за веру была для него, как дар с небес.
«Когда же Павел хотел войти в народ, ученики не допустили его. Также и некоторые из асийских начальников, будучи друзьями его, послав к нему, просили не показываться на зрелище».
Хм. Павел в Асии неплохо стоял, не хуже, чем в Антиохии. И ещё — в Ефесе за ним кто-то присматривал. Кто-то от Петра.
«Между тем, одни кричали одно, а другие другое, ибо собрание было беспорядочное, и большая часть собравшихся не знали, зачем собрались».
Шорох стоял ещё тот, в такой мутной воде грех было не порыбачить, и Павел знал, что делал, но его товарищи были более осторожными.
Между тем, страсти на площади накалились. Иудеи, видя, что против Павла настроены даже еллины, решили использовать ситуацию.
«По предложению иудеев, из народа вызван был Александр. Дав знак рукою, Александр хотел говорить к народу. Когда же узнали, что он иудей, то закричали все в один голос…»
Иудеи не учли простой вещи: для греков что Павел, что начальник синагоги были источником зла, и никто не стал бы разбираться в тонкостях Писания. Дело шло к погрому. Увидев такие дела, городские власти решили вмешаться.
«Блюститель же порядка, утишив народ, сказал: “Мужи ефесские! Какой человек не знает, что город Ефес есть служитель великий богини Артемиды! Если в этом нет спора, то надобно вам быть спокойными и не поступать опрометчиво.
А вы привели этих мужей, которые ни храма Артемиды не обокрали, ни богини вашей не хулили. Если же Дмитрий и другие с ним художники имеют жалобу на кого-нибудь, то есть судебные собрания и проконсулы: пусть жалуются друг на друга”».
Такое ощущение, что этот чиновник пытался что-то сказать горожанам, не называя вещи своими именами.
«А если вы ищете чего-нибудь другого, то это будет решено в законном собрании».
Чего-нибудь другого. Блюститель порядка был напуган не на шутку.