Нюрнбергский процесс, сборник материалов
Шрифт:
Лишь после уничтожения Чехословацкого государства стала совершенно очевидной действительная сущность германских планов. Можно ли удивляться тому, что позиция Франции и Великобритании изменилась и что они решили препятствовать осуществлению германских планов? Как же можно было утверждать, что мир мог быть «куплен» ценой уступок в августе 1939 года, если в секретных немецких документах имеются подтверждения того, что еще в мае 1939 года Гитлер принял решение напасть на Польшу, что он был бы «глубоко разочарован», если бы Польша пошла на уступки, и что он был бы сторонником тотальной войны?
В действительности, война была предопределена приходом национал-социалистов к власти,
Сэр Хартли Шоукросс с большой убедительностью показал вашему Высокому Суду, что агрессивная война, бесспорно, является нарушением международного права и, в частности, общего договора об отказе от войны от 27 августа 1928 г., известного под названием «Парижский пакт» или пакт Бриана-Келлога. В числе других стран он был подписан Германией. Этот пакт продолжает оставаться составной частью международного права.
Я позволю себе еще раз огласить его первую статью:
«Высокие Договаривающиеся Стороны торжественно заявляют от имени своих народов, что они осуждают использование войны как орудия разрешения международных разногласий и отказываются от нее как от орудия национальной политики в своих взаимоотношениях».
Таким образом, с 1928 года агрессивная война перестала быть законной.
Сэр Хартли Шоукросс красноречиво показал вам, что Парижский пакт, этот новый закон цивилизованных наций, должен явиться фундаментом более совершенного европейского порядка. Парижский пакт, остающийся основным законом о праве ведения войны, — значительный этап в развитии отношений между государствами.
Гаагские конвенции регламентировали правила ведения войны. Они установили разграничение, существующее между военными действиями, к которым международные законы и международные обычаи разрешают прибегать, и военными действиями, которые отныне были запрещены. В Гаагских конвенциях не был затронут в принципе вопрос о самой войне, оставшейся за пределами права. В отличие от этих конвенций, Парижский пакт освещает этот вопрос, регламентируя «право объявления войны».
С 1928 года международное право вышло в вопросах войны за существовавшие в нем доселе пределы; оно преодолело эмпиризм Гаагской конвенции и определило, в каких случаях применение силы законно и обоснованно. Всякая агрессивная война незаконна, и люди, ответственные за ее развязывание, ставят себя вне закона, сознавая это.
Отсюда следует, что все действия, осуществленные в ходе агрессии для продолжения борьбы, начатой в результате агрессии, утрачивают юридический характер военных действий.
Действия, совершенные в интересах ведения войны, наносят ущерб отдельным лицам и собственности, которые находятся под защитой закона, и посягательство на них карается согласно любому законодательству. Состояние войны могло бы сделать подобные действия законными лишь в том случае, если бы сама война являлась законной. Поскольку после заключения пакта Бриана-Келлога война более не считается законной, такие действия становятся, с правовой точки зрения, обычными преступлениями. Поэтому, как показал вам с неопровержимой логикой господин судья Джексон, всякое обращение к войне является применением средств, которые сами по своему характеру преступны.
Такова сущность пакта Бриана-Келлога. Создание его вызвано стремлением лишить подписавшие его государства права совершать в национальных интересах ряд действий, направленных против других держав и касающихся физических лиц или собственности граждан иностранных государств. Поскольку были взяты твердые обязательства, тот, кто игнорировал эти обязательства и отдал приказ совершать действия, запрещаемые
Война, начатая в нарушение международного права, теряет подлинное юридическое значение войны. Война становится разбойничьим актом, планомерным преступлением.
Эта война, или это подобие войны, является не только нарушением международного права, но и в полной мере преступлением, поскольку она кладет начало систематическому совершению преступлений.
Так как лица, отдавшие приказ начать войну, не могли прибегнуть к силе законным путем и так как они непосредственно входили в состав органов государства, связанного взятыми обязательствами, они должны рассматриваться как главные зачинщики многочисленных посягательств на жизнь и собственность, посягательств, сурово караемых в соответствии со всеми существующими нормами уголовного права.
Однако из предшествующего нельзя сделать заключения о том, что все исполнители насильственных действий несут индивидуальную ответственность. Совершенно очевидно, что в современном организованном государстве ответственность распространяется только на тех, кто действует непосредственно в интересах государства, так как только эту лица могут отдавать себе отчет в законности приказаний, которые были даны. Только они могут и должны подвергаться судебному преследованию.
Международное право достаточно сильно, чтобы престиж суверенности государств не мог лишить его силы. Невозможно утверждать, что преступления против международного права не влекут за собой наказания, с одной стороны, потому, что государству нельзя вменять в вину преступные намерения и на него нельзя налагать наказания, а с другой — потому, что никакое лицо будто бы не может рассматриваться индивидуально ответственным за действия государства.
Вместе с тем нельзя возразить, что, несмотря на принципиальную незаконность того, что Германия прибегла к силе, другие государства признали факт войны и заявили о проведении в жизнь положений международного права военного времени. Действительно, следует отметить, что даже в случае гражданской войны партии часто применяли правила, которые до некоторой степени допускают возможность использования силы. Это вовсе не влечет за собой согласия с самим принципом применения силы.
К тому же, когда Великобритания и Франция уведомили Лигу Наций о факте состояния войны между ними и Германией с 3 сентября 1939 г., они заявили также, что, совершая агрессивное действие, направленное против Польши, Германия нарушила обязательства, принятые ею не только в отношении Польши, но также и в отношении других, подписавших Парижский пакт, государств. Начиная с этого момента, Великобритания и Франция оказались перед фактом незаконной войны, развязанной Германией.
Факт обращения к войне предполагает, что имела место подготовка к ней и было предварительное решение начать войну; было бы бесполезно запрещать обращение к войне, если бы существовало решение не подвергать никакой каре тех, кто умышленно к ней прибегнул, имея достаточную власть на то, чтобы пойти по иному пути. Именно этих лиц надо рассматривать как непосредственных подстрекателей к действиям, квалифицируемым как преступления. Из всего вышеизложенного следует со всей очевидностью, что Устав от 8 августа лишь определил юрисдикцию суда за совершение того, что явилось международным преступлением не только в сознании человечества, но и в соответствии с международным правом, существовавшим еще до того, как был учрежден Трибунал.