Область личного счастья. Книга 2
Шрифт:
— Ну, это неверно, — нахмурился Рогов. — Извините, конечно, плохо вы это придумали. Если настоящим не жить, то, значит, и вовсе не жить. Выходит, все время ждать да догонять.
Он вдруг необидно рассмеялся, и Марина впервые заметила, что внимательные его глаза загорелись мальчишеской удалью:
— А я, между прочим, когда-то был чемпионом комбината по прыжкам с трамплина. Тут вы угадали.
Его смех смутил Марину, и, чтобы скрыть это, она сказала:
— Наверное, вы очень счастливый человек…
— Конечно, — согласился Рогов. — А почему вы
— Вы никогда не говорите о счастье, как здоровый человек о здоровье.
— Это правильно. Вы тоже никогда не говорите…
— У меня свое понятие о счастье.
Рогов задумчиво спросил:
— Это, должно быть, неверно?
Они поспорили. Рогов утверждал, что какого-то своего, индивидуального счастья не может быть. Есть общее счастье, без которого немыслимы вообще счастливые люди.
Марина не соглашалась.
— А война? — тихо спросил Рогов и, видя, что Марина, охваченная горячкой спора, не поняла его, пояснил: — Во время войны счастливых не было.
— А разве победы не приносят радость?
— Радость — да. Радость победы — это я понимаю. Но разве во время народных бедствий может кто-нибудь сказать, что он счастлив.
Марине пришлось согласиться, что она и сделала, с одной, впрочем, оговоркой:
— Но когда налицо всеобщее счастье, то каждый имеет право быть счастливым так, как ему хочется.
Рогов ничего не ответил, но Марина поняла, что он не согласен с ней.
Рано утром, когда Марина еще лежала в постели, вбежала Женя, румяная от возбуждения. Она свалилась на Марину стремительно, как лавина. От нее пахло чудесной предвесенней свежестью тайги и тающего снега. Выкрикивая бессвязные слова приветствия, она бежала к Марине, разбрасывая по пути шубку, зеленый платок, перчатки, сумочку. Уже потом, расцеловав подругу, Женя начала водворять все на место. Марина в это время успела накинуть халат.
В новом, очень нарядном платье Женя расхаживала по номеру, и было похоже, что она спешила на какое-то торжество и сюда заглянула на одну минуту.
Марина сказала ей об этом, и Женя бурно подтвердила:
— Ты угадала. У меня торжественный день. Я приехала к мужу. Пусть посмотрит, какая я. Надоело перед чужими красоваться. Ты не можешь понять, как это здорово, когда твой муж думает: «Всем вам далеко до моей!» Кроме того, и это сегодня главное: я приехала сюда навсегда и уже получила назначение. Должность.
Она открыла сверкающую перламутровую сумочку и достала оттуда сложенный вчетверо листок.
— Приказ. Художественный руководитель дома культуры. Это я… Ну вот, а теперь расскажи о себе.
— Рассказывать нечего, — вздохнула Марина и загрустила.
Женя хлопнула ладонью по столу:
— Я так и знала. Не каждый умеет рассказать так, как было. Ну давай по вопросам: он кто?
Марина ответила.
Женя снова спросила:
— Он любит тебя?
— Наверное. В любви не объяснялся.
— Разве это обязательно? А ты его любишь?
Женя забрасывала Марину вопросами так, что та не успевала отбиваться. Наконец Марина взмолилась:
— Ну,
Но Женя не собиралась отступать. Стоя по одну сторону большого круглого стола, она критически проследила, как Марина устраивалась на другой стороне. Дождавшись, когда Марина уселась перед зеркалом и рассыпала свои светлые волосы по плечам и спине. Женя снова спросила:
— Ты хоть на телеграмму-то ответила?
— Ну что ты привязалась, Женька!
И, положив гребенку, Марина совсем другим тоном спросила:
— Тебе известно, как мы ходили к Обманову?
Женя ответила, что вообще известно, но попросила рассказать подробнее. Выслушав подругу, она возмущенно фыркнула:
— Ф-фу! Я думала, ты за эти годы изменилась. А ты все такая же. Словно и не жила.
Она говорила, как старшая, умудренная опытом жизни женщина, поучающе и чуть-чуть снисходительно. И Марина думала, что это говорит в Жене та же не знающая сомнений и преград сила, которая могуче звучит здесь: «Мы строим!»
— Мы строим! — повторяют все и каждый на свой лад.
А Женя страстно и возбужденно говорила:
— А ты чего же испугалась-то? Думаешь, все друг к другу чистенькими приходят? Нет, милая моя, дорожка к счастью тяжелая. Через все перейти придется. И на все проще смотреть надо. Мудрить-то для чего? Жизнь любит простых людей, веселых, щедрых. Сколько ты отдашь от всего сердца, столько и получишь. И не думай, что счастье за тобой побежит. Нет. Ты за ним погоняйся, да поймай, да на обе лопатки его положи. Без этого ничего не выйдет. Знакомо все это, испытано… А на свое прошлое не оглядывайся.
Кое-как причесав перед зеркалом пышную копну своих светлых волос, Марина, глядя сама себе в глаза, безнадежно повторила то же, что вчера сказала Рогову:
— У каждого свое счастье…
Женя пылко возразила:
— Чепуха! Счастье в одиночку не бывает.
— Я не одинока, у меня есть работа, товарищи, наконец, родные…
Вспомнив о родных, Марина поморщилась. Не все родные имеют право на хорошие воспоминания о них.
А Женя продолжала убеждать:
— Этого мало, понимаешь, мало. Нужен один человек, без которого невозможно было бы жить!
— Ну, это как для кого…
— Скажи мне, как называется твое счастье, и я скажу, кто ты.
— Ах, Женюрка! Ты заговорила афоризмами. Как у тебя все ясно и просто. А в жизни так не получается…
Последние слова она хотела произнести покровительственным тоном старшей, но должна была признаться, что это у нее не получилось.
Поняла это и Женя. У нее вообще появилось такое чувство, какое бывает у человека, который после долгого отсутствия посетит родные места, где прошло его детство или юность. Умиленный бродит он по знакомым тропинкам, с удивлением и грустью отмечает, что все вокруг сделалось меньше, как бы вросло в землю и покрылось пылью. А в самом деле все осталось прежним, но сам-то он за это время вырос и смотрит вокруг глазами, повидавшими широкий, большой мир.