Один лишний труп
Шрифт:
«Каждый из нас, — подумал Кадфаэль, — достаточно проницателен для того, чтобы разгадать уловки другого, даже если не ясны мотивы. Это будет честная борьба. И тем не менее, вполне возможно, что этот добродушный, любезный весельчак — убийца Николаса Фэнтри. Так что предстоит такой поединок, в котором никто не попросит и не предложит пощады. Главное — не упустить время и постараться извлечь все, что можно, пусть даже из случайного стечения обстоятельств».
— Да, — сказал Кадфаэль, — я знаю такое место.
Берингар даже не стал расспрашивать, далеко ли это, безопасно ли, и вообще, где это место находится.
— Покажи мне дорогу сегодня
Кадфаэль давно уже взвесил все «за» и «против», и Берингару не пришлось долго дожидаться его ответа.
— После вечерни выводи своих лошадей к часовне Святого Жиля. Я приду туда после повечерия, к тому времени уже стемнеет. Не годится, чтобы кто-нибудь видел, как я отправляюсь с тобой куда-то верхом, но сам ты можешь прогулять вечерком своих коней — в этом нет ничего подозрительного.
— Так и сделаю! — кивнул Берингар, и только потом спросил: — А где это место? Нам придется переправляться через реку?
— Через ручей, и то не придется. Это старая ферма, принадлежащая аббатству, находится она в Долгом Лесу, далеко за Пулли. Когда настали беспокойные времена, монастырских овец пришлось оттуда забрать, но в доме по-прежнему живут двое наших братьев. Искать коней там никто не станет — всем известно, что ферма давно заброшена. Ну а братья поверят тому, что я им скажу.
— А часовня Святого Жиля по дороге туда?
Принадлежавшая аббатству часовенка находилась далеко, на восточной оконечности аббатского предместья.
— Да, по дороге. Мы поедем на юг, в Саттон, а там повернем на запад и двинемся лесом. Обратно пойдем более коротким путем — мили три, не больше. Без лошадей мы срежем добрую милю.
— Надеюсь, что от такой прогулки ноги у меня не отвалятся, — с улыбкой предположил Берингар. — Значит, после повечерия жду тебя у Святого Жиля.
Не говоря больше ни слова, он кивнул и, расставшись с Кадфаэлем, прибавил шагу, ибо на пороге своего дома появилась Элин Сивард. Девушка повернулась к воротам аббатства, собираясь в церковь. Она успела сделать всего несколько шагов, когда рядом с ней уже оказался Берингар. Элин подняла голову и доверчиво улыбнулась ему. Это бесхитростное создание, напрочь лишенное гордыни и подозрительности, прямо-таки расцвело при виде Хью, который, что ни говори, был коварен как змий.
А ведь это, подумал Кадфаэль, глядя, как они идут рядом и оживленно беседуют, пожалуй, может свидетельствовать в его пользу. Невинные молодые девицы испокон веков бывали обмануты закоренелыми негодяями и даже убийцами, однако случалось и такое, что эти самые убийцы и негодяи искренне привязывались к невинным юным девицам — наперекор собственной природе.
Увидев в церкви Годит, Кадфаэль приободрился и успокоился: вот уж кого не обдурить. Она стояла среди мальчишек, толкаясь и перешептываясь, но при виде Кадфаэля бросила на него быстрый взгляд вопрошающих голубых глаз, на который монах ответил кивком и улыбкой. Не то чтобы он был так уж уверен в успехе, но во всяком случае постарается сделать все, что сможет. Сколь ни восхитительна Элин, такие девушки, как Годит, ему больше по душе. Глядя на нее, он вспомнил Арианну, лодочницу-гречанку: юбка задрана выше колен, облако коротких кудряшек, стоит, опираясь на длинное весло и кричит, зовет его... Как давно это было!
Кадфаэль усмехнулся
Глава седьмая
Поездка через Саттон в Долгий Лес, который тянулся на пятнадцать миль и, если не считать вершин поросших вереском холмов, представлял собой непролазные дебри, словно вернула Кадфаэля в давно минувшие времена, когда лихие ночные налеты и рискованные засады были столь привычны для него, что порой приедались. Теперь под тенистыми сводами леса его охватило возбуждение и предвкушение чего-то захватывающего. Он сидел на рослом и крепком породистом коне — на таком ему не доводилось ездить уже лет двадцать, а то, что он поддался на лесть и искушение, не давали ему забыть о том, что и он не без греха, как и всякий смертный. Ехавший рядом молодой человек, без колебаний следовавший всем указаниям монаха, напоминал ему о товарищах, с которыми он некогда с радостью делил труды и лишения, — благородных, беспредельно преданных и безрассудно отважных.
Всадники углубились в лес, подальше от проезжих дорог. Их окружали только деревья да ночные тени, и казалось, что Хью Берингара не заботит ничто на свете, а уж меньше всего возможность предательства со стороны его спутника. Всю дорогу он, чтобы скоротать время, расспрашивал Кадфаэля о его прошлом и о странах, в которых тот бывал.
— Так стало быть, прожив в миру долгие годы и многое повидав, ты никогда не помышлял о женитьбе? А поговаривают, что ты знавал женщин чуть ли не со всего мира.
Хью произнес это мимоходом, с легкой усмешкой, но все же вопрос был задан, и он требовал ответа.
— Как-то раз я подумывал о женитьбе, — честно признался Кадфаэль, — перед тем, как отправился в Святую Землю. Она была достойной женщиной, но, по правде говоря, я позабыл о ней на Востоке, а она здесь, на Западе, забыла меня. Слишком уж долго меня не было, так что она не дождалась и вышла замуж за другого, в чем я никак не могу ее упрекнуть.
— А встречался ли ты с ней снова? — спросил Хью.
— Нет, никогда. Теперь у нее небось уже внуки — дай Бог, чтобы они приносили ей только радость. Она была замечательной женщиной, моя Ричильдис.
— Но ведь на Востоке тоже есть женщины, а ты был молодым воином. Я не перестаю тебе удивляться, — произнес Берингар мечтательным тоном.
— Ну так и удивляйся на здоровье. Я тебе, знаешь ли, тоже удивляюсь, — беззлобно заметил Кадфаэль, — один человек всегда загадка для другого.
Между деревьями забрезжил неяркий свет. Братья на ферме засиделись за свечой допоздна — наверное, попросту заигрались в кости. А почему бы и нет — должно быть, тоскливо торчать в этой глуши. Приезду Хью и Кадфаэля они будут рады — хоть небольшое, да развлечение.
Братья оказались бдительными сторожами: хотя путники при приближении не производили много шума, когда они подъехали, их уже встречали у порога. Могучий, мускулистый брат Ансельм, пятидесяти лет от роду, возвышавшийся, словно дуб, размахивал длинным, увесистым посохом. Маленький, жилистый и проворный брат Луи, по крови француз, хотя и родившийся в Англии, даже в лесной глуши не расставался с кинжалом, с которым отменно умел обращаться. Вышли братья со спокойными лицами, но настороженными глазами, готовые к любым неожиданностям. При виде Кадфаэля они заулыбались.