Одна крошечная ложь

Такер К. А.

Секундой позже, когда ногами я касаюсь белого плюшевого ковра Рейган, лежащего у кровати, меня второй раз за утро поражает шок.

Задница. Мужская задница. И не только задница. А все тело. На кровати Рейган растянулся очень крупный, очень обнаженный парень, а с края постели свисают его ноги и одна рука. По спутанным медового цвета волосам, выглядывающим в углу кровати из-под одеяла, я понимаю, что Рейган погребена где-то там.

Я не в состоянии перестать пялиться. Стою в одном только нижнем белье, комната кружится, во рту такой привкус, словно я отпила из канализации, но при этом я замерла, сосредоточив внимание на обнаженном

мужчине перед собой. Отчасти так получилось потому, что он — это последнее, что я ожидала увидеть, спустившись вниз. Отчасти — потому что это первый увиденный мной обнаженный мужчина. Отчасти — потому что я размышляю, какого черта он тут забыл.

И…что это такое на верху его левой ягодицы? Любопытство пересиливает удивление, и я осторожно шагаю к нему, не решаясь подойти слишком близко. Похоже на…татуировку. Красную и припухшую. Я видела фотографии недавно набитых татуировок, и именно так они и выглядели. Совсем недавно сделанные. Татуировка представляет собой надпись, выполненную модным шрифтом с завитками. Слово «Irish» [7] . Айриш? Я хмурюсь. Почему от этого слова что-то пробуждается в памяти…?

Пол скрипит под моим весом, испугав меня. Я резко пячусь, и от внезапного движения тесная комната плывет перед глазами. «Воды. Сейчас же». На подкашивающихся ногах, я, спотыкаясь, подхожу к холодильнику и своему халату, который висит на крючке у двери. К несчастью, комнаты в общежитии крошечные и, посмотрим правде в глаза, я становлюсь слоном в посудной лавке, когда нервничаю. Я врезаюсь спиной в комод Рейган с такой силой, что опрокидываю ряд стеклянных флаконов с духами. Задержав дыхание, я надеюсь, что звук недостаточно громок, чтобы разбудить обнаженного гиганта.

7

Irish — Айриш — ирландка.

Не повезло.

Сердце замирает, когда я наблюдаю, как парень поворачивает голову лицом ко мне. И приоткрывает глаза.

О. Господи.

Похититель «Джелло». Это Эштон.

Воспоминания набегают на меня неистовыми волнами.

Начинаются они с украденной порции «Джелло», но на этом не заканчиваются. Нет… они продолжают возникать, снова и снова. Каждое воспоминание врезается в меня, отчего колени слабеют, а желудок скручивает все сильнее. Музыка, пульсирующий свет, Эштон прижимается ко мне на танцполе. Я кричу на него, моя рука пощечиной смахивает с его лица наглую ухмылку. Моя рука бьет его по груди один раз, второй…Не знаю сколько именно раз. А потом я больше его не колочу. Мои ладони покоятся на его обнаженной груди, пальцы заинтересовано водят по линиям кельтского знака размером с кулак и изгибам его мышц. Я помню танцы…быстрые, медленные…свои пальцы, зарытые в его волосы, его руки, крепко сжимающие меня за талию, притягивающие ближе к своему телу.

Я помню прохладный ночной воздух, дразнящий кожу, и кирпичную стену, на которую я опиралась спиной, когда мы с Эштоном…

Задыхаюсь, а руки взлетают ко рту.

Его глаза, которые сначала были прищурены, привыкая к освещению, расширяются от удивления, когда взглядом он скользит вдоль всего моего тела и останавливается на груди. Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. Я снова стала испуганным кроликом в двух секундах от того, как его съест волк. Кролик, на котором нет никакой одежды, кроме трусиков с цветочным

принтом.

Оцепенение проходит ровно настолько, чтобы я обхватила грудь руками, скрыв свою наготу.

Кажется, движение нарушает ступор Эштона, потому что он стонет, проведя рукой по своим темным волосам. Они и так торчали во всех возможных направлениях, но каким-то образом он взлохматил их еще больше. Он поворачивает голову на бок и видит выглядывающую из-под одеяла Рейган, которая только что проснулась. В ее глазах мелькает весь спектр эмоций: от смятения до узнавания.

— Блядь… — слышу я его бормотание, когда он, словно от боли, сжимает переносицу.

— Мы не…? — тихо спрашивает ее Эштон.

Она мотает головой. Действие до странного спокойное.

— Нет. Ты был слишком пьян, чтобы вернуться к себе домой. И должен был спать на полу. — Она приподнимается, чтобы оглядеть его одеяние или, точнее, отсутствие оного. — Чувак, с хрена ли ты голый?

Ее слова напоминают, что он все еще очень обнажен. Мой взгляд вновь скользит по его длинному телу, при виде которого в животе возникает какое-то странное волнение.

Он утыкается лбом в подушку.

— О, спасибо, Господи, — слышу я его бормотание, но он игнорирует ее вопрос.

С удивительной грациозностью он скатывается с нижней койки и встает. Я втягиваю воздух сквозь зубы и отвожу взгляд к окну, но успеваю увидеть весь его перед.

Усмехнувшись, он спрашивает:

— Что не так, Айриш?

Айриш.

— Как ты меня назвал? — Я резко поворачиваюсь к нему.

Он ухмыляется, положив руку на лестничную перекладину, и кажется, что отсутствие прикрытия его совершенно не беспокоит.

— Ты мало что помнишь из событий прошлой ночи, не так ли?

Оттого, как напряженно он вглядывается своими темными глазами в мое лицо, сердце у меня уходит в пятки. Приходится напрячься, чтобы не потерять самообладание.

— Если это объясняет, почему все мы обнажены и находимся в одной комнате…то да.

Слова я произношу дрожащим голосом на две октавы выше, чем мой нормальный тон.

Он делает шаг ко мне, и я мгновенно отхожу назад, пытаясь втиснуться в пространство между стеной и комодом. У меня так кружится голова, что я уверена, что упаду в обморок. Или меня вырвет. Прямо на обнаженную грудь, которую, как я слабо помню, прошлой ночью я щупала.

На комоде рядом со мной лежит простая белая простынь. Я изгибаюсь, прижимаясь к стене, и хватаю ее, закрывая переднюю часть тела. Он делает еще один шаг, и я прислоняюсь к комоду для поддержки, приложив усилие, чтобы не отвести взгляд, хотя и начинаю паниковать. Если он подойдет еще ближе, то та штука, вполне вероятно, меня коснется.

— Не волнуйся. Прошлой ночью мы пришли к соглашению, что я не подхожу для брака, — говорит он.

Я крепче хватаюсь за простынь и грудь и упрямо сжимаю челюсти.

— Что ж, получается, что отчасти я все же отдавала отчет своим действиям.

Кажется, что у меня нет сил отвести взгляда от его насыщенно карих глаз. Они вглядываются в мое лицо, но за ними виднеется какая-то непонятная мне эмоция. Я задумываюсь, помнит ли он как целовал меня. Задумываюсь, жалеет ли он об этом.

Я чувствую, как он приближается еще чуточку. И больше не могу с собой справляться. Я ору:

— Можешь ты, пожалуйста, отвести эту штуку куда-нибудь!

Он запрокидывает голову назад, завывая от смеха, и поднимает руки, показав, что сдается, попятившись назад.