Однажды в Марчелике 3
Шрифт:
– Обижена… – ответил Дан, заметив, что отряд чуть отстал, и Пелла на сей раз и вправду предпочла не ехать вместе с ним и сыщиком. – Как вы догадались?
– Ну, я сначала думал, что она обижена на меня. За ту фразу про её рост… – признался Альфареро. – Но сейчас… По ряду признаков в её поведении я склонен предположить, что она жутко обижена на вас. Уж очень показательно она общается со всеми спутниками, старательно не глядя в вашу сторону.
– Понятно… Мы… Немного повздорили! – признался Дан.
– А, ну тогда… Попробуйте откупиться
– На Марчелике в этот сезон нет красивых цветов. А нормальные украшения разве что в Викторине, куда бы я пока не хотел возвращаться… Как думаете, метен Альфареро: пачка денег сойдёт в качестве извинений? – поинтересовался Дан, сохраняя самое серьёзное выражение лица.
– Обычно пачка денег выглядит оскорбительно для молодой девушки… – удивлённо начал отвечать сыщик, а потом всё-таки догадался. – А-а! Это был юмор!..
– Да, так и есть! Ваш совет неплох. Но, к сожалению, я не могу его осуществить… – признался Дан. – К тому же, было бы хорошо знать, за что извиняться. А я так этого и не понял…
– Вот как? Это интересно… – с этими словами Альфареро погрузился в размышления, предоставив Дана самому себе.
Чтобы не скучать, касадор достал карту окрестностей, расстелил её на горбе Ночки и стал продумывать будущий путь отряда. Хотя нет-нет да и прислушивался, что там говорит Пелла у него за спиной…
Г. Сан-Валентино, Марчелика, 27 марта 1937 года М.Х.
– Помнишь меня, ублюдок? – улыбнувшись одними губами, Крист склонился над привязанным к стулу жендармом.
А жендарм Уолли побледнел. О да, он помнил этого человека… Тогда, в октябре тридцать пятого года, поведение этого аристократического хлыща казалось забавным. Какой-то староэдемский пижон приехал в Сан-Валентино со своей девкой. Ещё и с какой-то странной целью, которую жендарм Уолли давным-давно забыл. Он вообще вспоминал о том случае, только когда хотел похвастаться, как однажды пинал настоящего аристократа.
В общем, того хлыща нашли на старом кладбище. Рядом с мёртвым ривом. Он что-то лепетал о своей подружке, о каких-то сапогах, о предателе-касадоре… И никак не мог внятно объяснить, почему решил отдохнуть рядом с трупом, да ещё и на кладбище. Ох, как же они с ребятами тогда посмеялись над аристократишкой…
А вот теперь Уолли было как-то несмешно. Одно дело – избивать староэдемского хлыща, отобрав у него оружие и пользуясь тем, что тот после оглушения едва стоит на ногах… И совсем другое, когда этот хлыщ стоит перед тобой в форме трибуна староэдемского легиона. В то время как его сослуживцы методично превращают город в руины…
Сопротивление в Сан-Валентино было подавлено не просто быстро, а очень быстро. Наученные опытом солдаты экспедиционного корпуса теперь сначала
Сан-Валентино эвакуировался по всем правилам. Людей отправили в лагерь беженцев в отдалении, а войска распустили, оставив в городе только жендармов. Обычно после такого высадка проходила быстро и бескровно. Однако тут что-то сразу пошло не так… И теперь Уолли примерно понимал, что именно.
Причина нелюбви староэдемцев к Сан-Валентино стояла над ним, нетерпеливо пристукивая носком лакированного сапога по полу…
– Давай-ка я ещё раз задам тебе тот вопрос, который задавал пару лет назад! – не переставая улыбаться, спросил Крист. – Кто похитил аристократку Пеллу Флинт 22 октября 1935 года на старом кладбище этого сраного городка?
– Да откуда же я знаю! Мы её не нашли! Метен, пожалуйста, отпустите меня! – заверещал Уолли, у которого и мысли не возникло о том, чтобы сохранить достоинство и честь в такой неприятной ситуации.
– Неправильный ответ… – Крист стёр улыбку со своего лица. И кивнул легионному мастеру заплечных дел.
– Метен! Метен, не надо! – закричал Уолли. Ему совсем не хотелось знакомиться с мрачным солдатом, который раскладывал на столике странные инструменты.
Инструменты напоминали те, что обычно возил с собой городской лекарь. Вот только явно предназначались не для лечения ран или зубов… Нет. В такое Уолли ни за что в жизни не поверил бы. Впрочем, в то, что его сейчас будут пытать, жендарм тоже никак не мог поверить…
Крист вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, и отправился к камерам. В одной из них – той, где когда-то содержали и били его самого – находился старший жендарм города по фамилии Пастер. Второй человек, с которым Крист мечтал пообщаться в приватной обстановке. Кивнув солдату, который кинулся открывать дверь, аристократ заглянул через решётку внутрь.
Пастер лежал на полу, обхватив голову руками. По приказу Криста, его хорошенько отделали перед тем, как посадить в камеру. И, надо сказать, отделали ничуть не больше, чем когда-то самого Криста. Но уродцу в жендармской форме хватило. На руке, чуть выше запястья, Крист заметил у Пастера вытатуированный треугольник. Такой же был и у Уолли…
– Как дела, хето? – поинтересовался аристократ, входя в камеру. – Узнал меня?
Пленник зашевелился и показал лицо. Он долго щурился, рассматривая Криста, а потом наконец-то вспомнил…
– Метен! Метен, прошу вас! – залепетал он, сразу догадавшись, что эта встреча ничем хорошим не закончится.
– Удивительно, какие вы сразу сообразительные становитесь… – покачал головой Крист. – …Стоит вам оказаться на месте тех, над кем вы измывались.
Издалека донёсся первый отчаянный вопль Уолли. Палач знал свою работу. Как всегда, он начал осторожно, спокойно и не торопясь. Бежать его клиенту всё равно было некуда.