Огненный крест. Книги 1 и 2
Шрифт:
— Мой хлеб! — я уже вошла в холл и распахнула двери кабинета, чтобы увидеть, что все было идеально прибрано, включая столешницу, где я держала мои новые образцы для экспериментов с пенициллином. Теперь дубовая столешница была совершенно пуста и влажно блестела от уборки.
— Отвратительно, это было совершенно отвратительно, — сказала миссис Баг позади меня. Она сжала губы с чопорным достоинством. — Покрытый плесенью, весь покрытый, и синий весь, и…
Я глубоко вздохнула, сжав опущенные руки в кулаки, чтобы не наброситься и не задушить ее. Я закрыла дверь в кабинет, пряча
— Миссис Баг, — произнесла я, с большим усилием удерживая голос спокойным. — Вы знаете, как я ценю вашу помощь, но я бы просила вас…
Входная дверь распахнулась и врезалась в стену возле меня.
— Ты проклятая старая метла! Как ты смеешь поднимать руки на моих детей!
Я обернулась и оказалась нос к носу с миссис Чизхолм с пылающим от ярости лицом и метлой в руке; два раскрасневшихся малыша со следами слез на мордашках цеплялись за ее юбки. Она полностью проигнорировала меня, сосредоточив все свое внимание на миссис Баг, которая стояла рядом со мной, ощетинившись, как маленький ежик.
— Ты и твои драгоценные дети! — закричала миссис Баг с негодованием. — Да ведь если бы ты заботилась о них, ты бы воспитала их надлежащим образом и научила отличать плохое от хорошего, а не бросила бы их носиться по дому, как диких обезьян, ломая все от чердака до порога и хватая своими грязными ручонками все, что плохо лежит!
— Ну, ну, миссис Баг, я уверена, что они не хотели…
Моя попытка установления мира была заглушена воплями всех трех Чизхолмов; сама миссис Чизхолм безусловно вопила громче всех.
— Кто ты такая, чтобы обвинять моих детей в воровстве, ты старая болтливая паучиха!
Разгневанная мамаша угрожающе замахнулась метлой, пытаясь достать миссис Баг. Я быстро вклинилась между воюющими сторонами.
— Миссис Чизхолм, — сказала я, поднимая руку в умиротворяющем жесте. — Маргарет. Я уверена, что…
— Кто я? — миссис Баг, казалось, расширилась, как поднимающееся тесто. — Кто я? Да я ведь честная женщина и христианская душа! Кто ты такая, чтобы разговаривать таким образом с теми, кто старше и лучше тебя? Ты и твое проклятое племя шлялись по горам в лохмотьях и тряпках без всего, кроме горшка для мочи!
— Миссис Баг! — воскликнула я, поворачиваясь к ней. — Вы не должны…
Миссис Чизхолм не озаботилась поисками возражений, вместо этого она двинулась на нас, взяв метлу наизготовку. Я протянула руки, чтобы схватить метлу. Обнаружив, что я мешаю ей ударить миссис Баг, она вместо этого стала дико тыкать метлой поверх моего плеча, пытаясь достать старую женщину.
Миссис Баг, очевидно чувствуя себя в безопасности за моей спиной, подпрыгивала, как шарик для пинг-понга, с лицом, раскрасневшимся от ярости и триумфа.
— Нищие! — орала она во всю силу своих легких. — Голытьба! Цыгане!
— Миссис Чизхолм! Миссис Баг! — умоляла я их, но они совершенно не обращали на меня внимания.
— Проститутка! Неуч! — ревела миссис Чизхолм, бешено тыкая метлой. Дети вопили и плакали, и миссис Чизхолм, которая была довольно грузной женщиной, наступила мне на ногу.
Я, потеряв терпение, шагнула к миссис Чизхолм
— Ха, ты грубая дура! Ты и… — пронзительные крики миссис Баг внезапно прекратились, и я снова развернулась, чтобы увидеть, как Брианна, которая, по-видимому, обошла вокруг дома и зашла через кухню, подняла сразу уменьшившуюся в размерах миссис Баг над полом, обхватив ее за талию, а другой рукой зажала ей рот. Маленькие ноги миссис Баг бешено пинались, ее глаза пучились над рукой Брианны. Бри закатила глаза, взглянув на меня, и отступила к кухонной двери, унося пленницу с собой.
Я повернулась, чтобы разобраться с миссис Чизхолм, но увидела только серую юбку, которая мелькнула, исчезая за углом. Вопль ребенка звучал, как удаляющаяся сирена. Метла лежала возле моих ног. Я подняла ее и вошла в свой кабинет, закрыв за собой дверь.
Я закрыла глаза, схватившись за пустую столешницу. Внезапное иррациональное желание стукнуть кого-нибудь, разбить что-нибудь овладело мной. Я стукнула кулаком по столешнице и ударяла снова и снова, но она была сделано солидно и крепко, так что мои удары даже не производили громкого стука, и я остановилась, задыхаясь.
Что же, спрашивается, происходит со мной? Каким бы раздражающим не было вмешательство миссис Баг, оно не могло так сильно вывести меня из себя. Как не могла и материнская скандальность миссис Чизхолм; она и ее маленькие разбойники все равно рано или поздно покинут дом. Лучше рано, конечно.
Мое сердце замедлило свой бешеный стук, но колючки раздражения еще щипали мою кожу, как крапивная сыпь. Я попыталась избавиться от них, открыв большой буфет, чтобы удостовериться, что ни миссис Баг, ни детские набеги не испортили действительно важных вещей.
Нет, все было в порядке. Все стеклянные банки были протерты и влажно поблескивали в солнечном свете синими и зелеными кристаллами, но все были на своих местах с аккуратными ярлычками на них. Пучки высушенных трав были тщательно вытряхнуты от пыли, но висели на своих гвоздях.
Вид собранных лекарств успокаивал. Я коснулась банки с мазью против вшей, чувствуя в себе благодарность скупца при виде большого количества и разнообразия мешочков, банок и бутылок.
Спиртовая лампа, бутылка спирта, микроскоп, большая пила для ампутации, банка с шовным материалом, пакет с паутиной — все было аккуратно расставлено по полкам, подобно новичкам-новобранцам самого разного роста перед сержантом-инструктором по строевой подготовке. Миссис Баг могла слишком много о себе воображать, но я не могла не признать ее достоинств, как домоправительницы.
Единственным предметом в кабинете, к которому не прикоснулась ее рука, был маленький кожаный мешочек, в котором лежал амулет. Амулет мне дала Найавене из племени тускарора, и он лежал отдельно от других вещей. «Как интересно, что миссис Баг не тронула его», — подумала я. Я никогда не говорила ей, что это такое, хотя мешочек с перьями ворона и дятла, воткнутыми в узел, несомненно, выглядел индейским. Находясь менее года в колониях и меньше месяца в Ридже, миссис Баг относилась к индейским вещам с глубоким недоверием.