Охота на «кротов»
Шрифт:
«Да. Поэтому я пытался отвести его от дел постепенно». Чтобы избавиться от Энглтона, Колби одно за другим ликвидировал отдельные подразделения контрразведки. До того времени исключительно контрразведка осуществляла связь с ФБР. Это означало, что Сэм Папич, человек Гувера, напрямую имел дело с Энглтоном, с которым у него установились тесные дружеские отношения.
«Я передал связь с ФБР в ведение заместителя директора по операциям, — вспоминал Колби. — Никто не мог сказать, чем занималась контрразведка. Однако отношения с ФБР имели важное значение. Поэтому я назначил сотрудника из оперативного директората на должность офицера связи с ФБР».
Методично Колби предпринимал
Когда утверждение операций перестало входить в компетенцию Энглтона, следующее, что сделал Колби, — он лишил Энглтона полномочий осуществлять контроль за уже проводившимися операциями. По словам Колби, «периодически контроль за их проведением осуществлялся контрразведкой и несколькими другими подразделениями ЦРУ». В какой-то степени, сказал он, «эти сотрудники выработали некую оперативную систему и вели свои собственные операции. Я полагал, что такая постановка была ошибочной. Проводить операции должен отдел». Теперь контрразведка более не занималась контролем за осуществлением операций.
Кроме того, Колби вывел из подчинения Энглтона небольшое подразделение, занимавшееся вопросами международного коммунизма. Так как эти подразделения уже не находились под контролем Энглтона, то численность сотрудников его отдела уменьшилась с нескольких сотен до примерно сорока человек.
«Энглтона лишили функции осуществления связи с ФБР и руководства другими подразделениями. Таким образом, ему дали понять, откуда все идет, — рассказывал Колби. — Но он не попался на эту приманку».
Энглтон, конечно, понимал, что происходит, так же как и «Скотти» Майлер. «Колби не объяснял осуществляемых им перемен, — вспоминал Майлер, — и было ясно почему. Он считал, что утверждение контрразведкой каждой операции препятствовало ее осуществлению. Избавлялись от людей, стоящих над душой оперативных работников. Никто не мог предугадать дальнейшие действия. Грубо говоря, избавились от „гестапо“».
«Существовала прямая связь между неприязнью Колби к охоте на „кротов“ и его решением расформировать контрразведку в 1973 году, — продолжал Майлер. — Колби не понимал контрразведку. Но он сказал, что каждый ведущий оперативный работник будет его собственным контрразведчиком». Какова же была реакция Джима? «Значит, должна быть контрразведка».
«Мы знали, откуда все это происходило, — продолжал Майлер. — Мы с Джимом говорили об этом. И это был первый шаг, чтобы убрать Джима. Я не видел больших перспектив для контрразведки. В возрасте 48 лет у меня предположительно было несколько мест, куда бы я мог пойти. Разумеется, мы понимали, что контрразведка в том виде, в каком ее представлял Джим, да и я тоже, не сможет функционировать при такой реорганизации».
По завершении реорганизации поле деятельности Энглтона и его подразделения стало очень ограниченным. «Все, что нам осталось, — это заниматься внедренными и двойными агентами, нескольких из которых вела контрразведка, — рассказал Майлер. —
Вспоминая, как урезались полномочия Энглтона, Колби искренне рассказал, что именно он делал и почему. «Будучи заместителем директора по операциям, а затем и директором ЦРУ, я разваливал на части империю Энглтона. У него сложились прямые дружеские отношения с Даллесом, Хелмсом и Маккоуном. Он пытался установить такие же отношения и со Шлесинджером». При Шлесинджере это у него не вышло, и Энглтон знал, что бесполезно ставить подобную цель при Колби.
«Я давно уже решил, что надо избавиться от него, но каким образом? — сказал Колби. — Мне представлялось важным руководить четко функционирующей организацией, разные подразделения которой работали бы согласованно. Его же идея сводилась к полной секретности и контролю за всеми участками работы. Затем я обнаружил, что в контрразведке работало несколько сотен сотрудников. Честно говоря, я не мог понять, чем они все занимаются. Какая нам от этого польза? Никакой.
В конце концов я решил: если я отвечаю за контрразведку, то должен контролировать ее. Но я не был уверен, смогу ли я это сделать, пока Энглтон возглавляет ее. По контрразведке нужно было пройтись хорошей новой метлой».
По мнению Колби, охота на «кротов» затруднила проведение операций ЦРУ и почти свела на нет его основную задачу того периода — осуществление разведывательной деятельности по Советскому Союзу. «Я не смог обнаружить ни одного случая проникновения и окончательно пришел к мысли, что его работа препятствовала вербовке настоящих агентов. Я был бы счастлив иметь двух ложных агентов, если бы мог получить трех настоящих. Мы не вербовали никого, поскольку сверхподозрительность негативно сказывалась на нашей работе. Я сказал, что пора положить этому конец. Мы должны иметь агентов. Нам нужно вербовать советских граждан. Вот чем должно заниматься ЦРУ».
Колби пришел к выводу, что Энглтон сделал ЦРУ недееспособным. «Важным фактором было и другое: все, что он делал, приводило к обратным результатам. Если находишь причину отвергать каждого, кого хочешь завербовать, то операцию осуществить нельзя. Джим считал, что если можно сделать подход к потенциальному агенту из числа советских людей, значит, им манипулируют с другой стороны. Самым главным стало отсутствие вербовок, а с точки зрения режима работы — он действовал в условиях полной секретности. Я полагал, что его навязчивая идея о коварстве КГБ была преувеличением, чем-то нереальным. Не следовало доверять такие важные дела столь эмоциональным людям. Кроме того, вопрос касался честного отношения к моим сотрудникам. Я не мог согласиться с тем, чтобы их брали на подозрение по неадекватным причинам».
И наконец, это неловкое положение с Дэвидом Мэрфи. Когда Александр де Маранш отвел Колби в сторону и сообщил о предупреждении Энглтона, что Дэвид Мэрфи — советский шпион, тот был взбешен. «Как может работать служба, если один сотрудник направляется в Париж на должность резидента, а другой ходит и рассказывает французам, что тот — советский агент?»
Для Колби это стало последней каплей. «Я уже принял решение, что надо сделать замену, а это обстоятельство явилось еще одним фактором, серьезным фактором. Еще одним доказательством, что Джим абсолютно вышел из-под контроля. И тогда возник вопрос: как это осуществить?»