Охота на мудрецов
Шрифт:
«Улыбнись».
«Не хочу».
Паразит тих и скромен. Бережет силы, понимая, что остался без ежедневного питания. Не знаю, хватит ли моих воспоминаний, чтобы заряжать его и работать.
«Наладиться всё. Ты только не плачь больше».
«Буду плакать».
Сжимаю в кулаки дрожащие руки. Удушье снова подступает к горлу и глаза щиплет. Дышу ровно и глубоко.
«Вот вы женщины нелогичные существа. Сама же бросила Наилия и теперь переживаешь».
Убила бы или стукнула чем-нибудь тяжелым. Но Юрао и так мертв и бесстыдно бестелесен.
Кухню нахожу по запаху свежесваренного кофе. Стол на десяток цзы’дарийцев и целых три плиты. Шумно здесь было раньше по утрам, когда лейтенанты собирались на завтрак. А теперь один Создатель разогревает масло в сковороде.
– Никогда не мог ровно и красиво разбить яйцо, – жалуется он мне, – всегда или желток растекался или скорлупа падала. Вот и сейчас. Тьер.
Подхожу ближе и заглядываю через плечо. Строг к себе мудрец. Приличная яичница.
– Как тебе наша берлога? Не испугалась?
– Прибраться бы, а в остальном нормально.
– Это временно, – вздыхает Создатель, наблюдая, как яйцо из прозрачного становится белым, – научный центр проектируется, площадку уже выбрали. Но сама понимаешь, быстро строительство не ведется. Нужно набраться терпения.
– Меня не напрягает быт, – пожимаю плечами, – лишь бы работать дали спокойно.
– С этим проблем не будет, – широко улыбается мудрец. – Друз лоялен и всегда идет навстречу.
Держу пока при себе прошлые выводы и догадки о генерале четвертой армии.
– Как ты с ним сошелся? Да еще и так близко. Не слышала, чтобы говорил «Ваше Превосходство».
– Расскажу. Садись.
Мудрец несет сковороду к столу и ставит на металлическую подставку. Выдает мне кружку с горячим травяным отваром, а на закуску корзинку с лепешками.
– Ешь. Вчера с Маятником нашли муку и напекли лепешек. Знаю, ты любишь макать кусочки в желток.
Люблю, но в центре не готовили яичницу. Я так делала в детстве и рассказывала Создателю. Помнит. Пододвигаю к себе тарелку, а мудрец садится напротив и рассказывает.
– За три месяца до побега Поэтесса написала странное предсказание: «В скорлупе прозрачной белой прозябаешь ты в неволе, но не хочешь покориться злой проклятой этой доле».
– Мотылька весенним утром ты лови рукой скорее, – подхватываю и тоже цитирую наизусть. – Подарил ей ключ от двери тот, кто в сотню раз щедрее.
– Именно, – кивает Создатель и глотает из кружки обжигающий отвар, – когда предсказание сбывается, то стих кажется простым и очевидным, но в тот момент я ничего не понял. Загадка, ребус, шарада. Ты никуда сбегать не собиралась, и на горизонте не маячило ни одного щедрого цзы’дарийца. Про генерала мы только слышали мельком, никто не предполагал, что он будет приходить лично. Пустота, в общем. Ноль. Головой хотелось об стену биться.
Аппетита у меня нет, но
– Тогда я подумал, что раз взаперти тело, то почему вместе с ним должна сидеть в безвестности теория? Не справедливо. Но как её выпустить из стен секретного центра? Просить кого-то из санитаров помочь? Их проверяли по десять раз: верны, строги, преданы. Понимают, что любой слив секретной информации через военную сеть связи – предательство.
Гром гремит за стенами жилого корпуса. Ливень рисует полосы на стекле. Хмуро и темно снаружи.
– Но ведь лейтенанты. Мальчишки, – со вздохом продолжает Создатель. – Среди которых достаточно звезд. А у них семьи, друзья, возлюбленные. И для звезды потребность в общении выше инструкций.
– Записки на волю? – спрашиваю, глядя в тарелку с остатками яичницы. Отвар остывает нетронутым.
– С тобой не интересно, Мотылёк, – усмехается мудрец. – Мало того, что быстро соображаешь, так еще и за меня фразы заканчиваешь. Да, записки. Целые письма и фотографии через гражданскую сеть. Такие планшеты под запретом, но одного-двух девайсов на центр достаточно. Передавали друг другу по большому секрету и за мелкие услуги. Я разослал тезисы на открытую почту для обращений граждан всем двенадцати генералам.
– А там сидят либрарии как фильтры, – слабо улыбаюсь, – прочли, решили, что бред сумасшедшего и удалили.
– Скорее всего, так и было, – кивает Создатель, – но через несколько дней на созданный мною электронный адрес пришло письмо от молоденькой дариссы. Она писала, что случайно увидела, прочла, ей понравилось, но есть вопросы.
– Надо же, – хмыкаю я, откидываясь на спинку стула, – молоденькая, симпатичная и вдруг про мудрецов интересно.
– Я тоже удивился, но потом вспомнил тебя.
Создатель закидывает в рот остатки моей яичницы и уносит тарелку в раковину. К шуму дождя примешивается звук льющейся воды и звон посуды. Из коридора тяжелым шагом появляется Маятник. В больничной одежде с бритой головой и кислым выражением на лице.
– А я думаю, кто мне спать не даёт? Мотылёк. Прилетела наконец-то.
Бросаюсь к нему на встречу и висну на шее. Колючий, злой, недовольный. Как же я соскучилась.
– Ну-ну, тихо, – бурчит он, – задушишь. Отвар еще остался или выпила весь?
– Остыл только.
– Все у тебя не как у нормальных мудрецов, – выговаривает Маятник и садится на стул. – Продолжайте. Чего притихли, будто я помешал?
– Есть захочешь, сам себе приготовишь, – бросает через плечо Создатель и вытирает полотенцем руки. – Так вот. На вопросы я ответил, поблагодарил санитара за планшет, а на следующий день дарисса прислала еще одно письмо. Читаю, и меня сомнения берут. На фото красавица вроде тебя, Мотылёк, а мысли, как у сложившегося правителя. И в конце письма улыбки с поцелуями.