Оливер Твист
Шрифт:
Съ этими словами еврей спустился немного и поставилъ свчу на ступеньку лстницы, какъ разъ противъ дверей комнаты. Затмъ они вошли въ комнату, гд не было никакой мебели, кром сломаннаго кресла и дивана или кушетки безъ обивки. Незнакомецъ слъ на этотъ диванъ съ видомъ человка утомленнаго, а еврей придвинулъ кресло и слъ противъ него. Въ комнат было не совсмъ темно; дверь оставалась полуоткрытой и свтъ отъ стоявшей на лстниц свчи слабо отражался на противоположной стн.
Они разговаривали между собой шепотомъ и хотя изъ всего разговора ихъ можно было разобрать лишь кое-какія несвязныя слова, все же внимательный наблюдатель сразу замтилъ бы, что еврей защищается противъ какихъ-то обвиненій
— Повторяю, весь планъ былъ худо задуманъ. Зачмъ вы не оставили его здсь съ другими? Зачмъ вы сразу не сдлали изъ него мелкаго карманнаго воришки?
— Вотъ и извольте съ нимъ разговаривать! — сказалъ еврей, пожимая плечами.
— Не вздумаете ли утверждать, что вы хотли это сдлать, да не могли? — спросилъ Монксъ. — А съ другими мальчиками вы не справлялись разв? Запасись вы терпніемъ всего только на одинъ годъ и вы довели бы его до того, что его въ конц концовъ отправили бы въ колонію и быть можетъ на всю жизнь.
— Кому принесъ бы пользу такой оборотъ дла? — спросилъ еврей, принимая униженный видъ.
— Мн, - отвчалъ Монксъ.
— Но не мн, - сказалъ еврей. — Онъ могъ принести пользу мн. Когда дв стороны замшаны въ одномъ и томъ же дл, то благоразумне всего соблюдать интересы обихъ. Не такъ ли, мой добрый другъ?
— Что же длать теперь? — спросилъ Монксъ.
— Я сразу увидлъ, что его не легко будетъ пріучить къ нашему длу, — отвчалъ еврей, — потому что онъ совсмъ не походилъ на другихъ мальчиковъ.
— Въ томъ-то и дло, что не походилъ, проклятый! — пробормоталъ Монксъ. — Не будь этого, онъ давно уже сдлался бы воромъ.
— Я совсмъ не зналъ, какъ мн взяться за него, — сказалъ еврей, тревожно всматриваясь въ лицо своего собесдника. — Онъ ни чему не поддавался. Я пугалъ его. Мы сначала всегда стараемся запугать. Но все было напрасно. Что могъ я сдлать? Посылать его съ Доджеромъ и Чарли? Довольно было съ насъ и одного раза… Вс мы тогда здорово перетрусили.
— Я не виноватъ въ этомъ, — сказалъ Монксъ.
— Нтъ, нтъ, мой милый, — сказалъ еврей. — Я не въ претензіи на это; не случись этого, вамъ не удалось бы собственными глазами видть мальчика и убдиться въ томъ, что это тотъ самый, котораго вы искали. Да! Я вернулъ его для васъ съ помощью той двушки, которой пришла фантазія защищать его.
— Задушить надо эту двчонку! — сказалъ Монусх.
— Нтъ, это не годится, мой милый, — отвчалъ еврей, улыбаясь. — Къ тому же это не входитъ въ кругъ нашей дятельности, хотя въ одинъ ихъ этихъ дней я готовъ былъ это сдлать. Знаю я хорошо этихъ двушекъ, Монксъ! Какъ только мальчикъ начнетъ красть, такъ она перестанетъ на него обращать вниманіе; онъ будетъ для нея чурбанъ чурбаномъ. Вы хотите, чтобы онъ сдлался воромъ? Если онъ живъ, я постараюсь это сдлать, если… если… сказалъ еврей, подходя ближе къ Монксу. — Хотя врядъ ли… Одна бда не приходитъ… Если онъ умеръ…
— Не моя вина въ этомъ, — перебилъ его Монксъ съ ужасомъ и дрожащими руками схватывая руку еврея. — Запомните это себ хорошенько! Я не участвую въ этомъ. Все, кром смерти, я съ самого начала сказалъ это. Я не хочу крови. Это всегда въ конц концовъ выплываетъ, и вызываетъ призраки. Если они убьютъ его, я не виноватъ въ этомъ, слышите вы? провались оно, это ваше логово… Что это такое?
— Что? — вскрикнулъ еврей, обнимая обими руками Монкса, который въ ужас вскочилъ вдругъ на ноги. — Гд?
— Тамъ! — сказалъ Монксъ, указывая на противоположную стну. — Тнь! Я видлъ ясно тнь женщины въ плащ и шляпк… Она скользнула
Оба поспшно вышли изъ комнаты. Свча стояла тамъ, гд ее поставили. Они ничего не увидли, кром пустой лстницы и своихъ блдныхъ лицъ. Они прислушивались нсколько секундъ, но во всемъ дом царило глубокое молчаніе.
— Это вамъ померещилось, — сказалъ еврей. Онъ взялъ свчу и повернулся къ своему постителю.
— Клянусь, что я видлъ ее ясно! — отвчалъ Монксъ, продолжая еще дрожать. Она стояла, склонившись впередъ, когда я ее увидлъ, а когда я сказалъ, что вижу ее, она скрылась.
Еврей взглянулъ на блдное лицо Монкса и предложилъ ему подняться по лстниц. Они заглянули во вс комнаты; везд было холодно, темно и пусто. Они спустились въ корридоръ и затмъ въ подвалы. Низкіе стны были покрыты плсенью, и везд виднлись слды улитокъ и слизняковъ, но все кругомъ было тихо, какъ въ могил.
— Что вы такъ трепещете? — сказалъ еврей, когда они вернулись въ корридоръ. — Кром насъ съ вами, здсь во всемъ дом никого нтъ, если не считать Тоби и мальчиковъ… Ихъ бояться нечего. Вотъ посмотрите!
И въ доказательство своихъ словъ еврей вынулъ изъ кармана два ключа и объяснилъ ему, что для предупрежденія всякой помхи разговору онъ сейчасъ же заперъ двери, какъ только спустился съ лстницы.
Осязательное доказательство поколебало прежнюю увренность Монкса въ томъ, что онъ видлъ кого-то. Чмъ дальше, тмъ мене протестовалъ онъ, особенно посл осмотра комнатъ, и наконецъ со смхомъ объявилъ, что все это происходитъ, вроятно, вслдствіе его возбужденнаго воображенія. Онъ отказался отъ всякаго разговора, на этотъ вечеръ, по крайней мр, ссылаясь на то, что уже больше часу ночи. Милая парочка разсталась.
XXVII. Глава эта написана авторомъ съ цлью загладить свою невжливость относительно одной лэди, которую онъ покинулъ самымъ безцеремоннымъ образомъ
Было бы крайне неприлично со стороны скромнаго автора заставлять долго ждать такое высокопоставленное лицо, какъ приходскій сторожъ; заставлять его ждать, стоя спиною къ камину и заложивъ руки подъ полы сюртука, до тхъ поръ, пока автору придетъ фантазія освободить его; еще боле неприлично было бы ему забыть леди, которую этотъ приходскій сторожъ осчастливилъ нжнымъ взоромъ любви, на ухо которой онъ шепталъ сладкія рчи, которыя, исходя отъ такого лица, должны заставить трепетать сердце не только двицы въ расцвт лтъ, но и матроны пожилыхъ лтъ. Вотъ почему повствователь, перо котораго начертаетъ эти слова — знающій прекрасно свое мсто и то уваженіе, которое онъ обязанъ питать къ людямъ, облеченнымъ высшею властью — спшить воздать имъ почтеніе, подобающее ихъ положенію и ихъ великимъ добродтелямъ. Съ этою цлью онъ хотлъ даже написать трактатъ, доказывающій божественное происхожденіе всхъ приходскихъ сторожей и невозможность слдовательно того, чтобы приходскій сторожъ могъ когда либо ошибаться, что было бы очень пріятно и полезно читателю, но чего къ несчастью авторъ не можетъ исполнить за недостаткомъ времени и мста и долженъ отложить до боле удобнаго случая. Когда же наконецъ ему представится этотъ случай, то онъ предполагаетъ доказать, что сторожъ, въ собственномъ смысл этого слова, то есть, приходскій сторожъ, служащій въ приходскомъ дом призрнія бдныхъ и принадлежащій по оффиціальному званію своему къ приходской церкви, одаренъ, въ силу занимаемаго имъ положенія, всми добродтелями и лучшими качествами человчества. Что касается другихъ сторожей, какъ сторожа разныхъ обществъ и компаній, сторожа судейскіе, сторожа въ церквахъ, — то они не имютъ права предъявлять претензіи на обладаніе хотя бы однимъ изъ этихъ совершенствъ, за исключеніемъ, впрочемъ, церковныхъ сторожей, да и то лишь въ низшей степени.