Оля. Тайны и желания танцующей с Луной. Книга 2
Шрифт:
– Все, Пашка, – выдохнула Оля, когда море спряталось за холмами, – пошли в купе, пока я и в самом деле не выпрыгнула в окошко и чайкой не полетела назад.
Вагон мягко качало под мерный перестук колес. Двухместное купе фирменного поезда приятно удивило. На широком и мягком диване не тесно было и двоим. Оля, не спавшая всю ночь, сразу же стала переодеваться и стелить постели. Несмотря на жару, Оля не отпустила меня от себя. Когда она заснула, я лег в другую сторону, головой к окну, стараясь ей не мешать. Оля, не просыпаясь, закинула ногу на меня. Летний легкий халат ее от мягких покачиваний и подрагиваний вагона распахнулся, и сквозь прозрачный нейлон трусиков стало проглядывать то тайное, что всегда
Ближе к полудню в купе стало совсем жарко. Опасаясь разбудить Олю, я не стал открывать окно, лишь тихонько расстегнул пуговки на ее халатике. Оля тихонечко посапывала, рассыпав волосы по подушке. В ритме стука колес подрагивала ее влажная от пота грудь, и матово блестел живот. Крохотные капельки дрожали в небольшой складочке на животе. Я, наклонившись, стал осторожно дуть, высушивая их. Капельки и не думали таять. Я наклонился, совсем легонько слизнул их и тут же был пойман за уши. Олины пальчики зарылись мне в волосы. Я, замерев от их ласки, не двигаясь и стараясь не спугнуть их, снизу посмотрел ей в глаза. Оля смотрела на меня, и в глазах ее уже не было сна. В ее глазах мелькала зелень воды проносящегося мимо поезда озера и прыгало отражающееся в его водах солнце.
– Глаза зари в глаза воды глядят, зимуя в изумруде… – вынырнуло из памяти.
– Это ты все в моих глазах высмотрел? – фыркнула насмешливо Оля.
Я согласно закивал.
– Врешь ты все, Пашка – засмеялась Оля. – Ты такой врун и фантазер, мне даже страшно становится, когда я понимаю за какого врунишку замуж вышла. За врунишку, подхалима и подлизу!
– Глаза зари – это солнце, отражающееся в блеске твои глаз, – начал я загибать пальцы.
– Глаза воды – это отражения озера в глубине твоих глаз, – загнул я второй палец.
– А изумруды – это твои глаза! – победно загнул я третий палец. – Ну, и где же я соврал?!
– И что, они все у меня в глазах зимуют? – Оля насмешливо взглянула на меня и захихикала. – У меня там так холодно?
Я впал в ступор, не зная, что ответить.
– Ладно, – высокомерно вздернула носик Оля, – если считаешь, что я всего лишь снежная королева и могу только замораживать, то пусть они у меня в глазах зимуют и даже замерзнут там все! – и показала мне язык.
Потом пересела, уютно подобрав под себя ноги. Вдруг включилось радио, и в купе заиграла медленная укачивающая музыка. Оля закрыла глаза, отрешилась от нашей перепалки, и по телу ее еле заметно, как рябь по поверхности воды, потекла музыка. Мягко изгибалась талия, медленно, еле заметно колыхалась грудь. Ожил и стан, следуя за изгибами талии. Оля приоткрыла глаза. В них отчетливо плескалась чувственная нега. И тут она заметила, что я смотрю на нее. Тут же рисунок танца поменялся. Теперь она танцевала не только для себя, но еще и для меня. Ожили ее руки. В такт музыке они зарывались в волосы, гладили грудь, живот, затем коленки, бедра, а потом медленно, словно случайно, стали задирать вверх полы халата, открывая загоревшую наготу ног. Она проследила, куда переместился мой взгляд, увидела, что уже обнажился крохотный белый треугольник трусиков, и тут же змейкой ее рука метнулась между ног, стыдливо закрываясь ладошкой. Ладошка стыдливо прикрыла и тут же бесстыдно стала поглаживать себя, проникая под ткань. У меня все сладко замерло внутри, от вида танцующих бедер Оли и гладящей лоно ладошки.
Радио смолкло также
– Это что было? – отмер я.
– Пашка, говорят, гейши умеют танцем гипнотизировать. Я тоже так хочу научиться! Вот изобретаю такой танец. Выучусь и в гейши пойду! – зафыркала Оля, весело поблескивая глазками.
Оля одернула полы халата и потянулась.
– Как же хорошо никуда не бежать, а просто лежать. Ужасно люблю, когда меня качает поезд. Расслабишься, и иногда возникает ощущение, что я на качелях, а то и вовсе с мужчиной.
Оля смотрела на меня, я смотрел на нее, а солнечные зайчики, отражаясь от стекол окна, наперегонки бежали по ее груди, тут же прячась за полами ее халата. Заметив мой взгляд, Оля снова прогнулась, но теперь уже явно провоцируя меня.
– Мне и сейчас снилось, что я обнаженная, стоя на качелях качаюсь. Прямо в небо улетаю! Только небо, только ветер, только радость впереди! Нет, не только. Еще за мной стоит обнаженный мужчина. Это он обнял меня и мягко всем телом толкает так, что я улетаю прямо в небо. И тут кто-то подобрался ко мне, лизнул мой живот и разбудил меня. Такой сон не досмотрела! И кто это мне всю малину обломал? Кого это я за уши поймала на горячем?
И грудь Оли, и ее тело слегка раскачивались, а в ямочках губ затаилась улыбка. Она взъерошила мне волосы, обдула мое лицо и поцеловала в щеку.
– Ладно, прощаю. Не умею обижаться, когда на меня так влюбленно смотрят.
Оля раздвинула полы халата, выпуская грудь наружу. Она обдувала их с блаженной улыбкой на лице. Затем, словно лишь теперь до нее дошло, что я на нее смотрю, притворно ахнула, запихнула их назад, запахнула халат и даже прижала к груди руки, якобы защищая свою невинно пострадавшую от моих взглядов грудь, и погрозила мне пальчиком.
– Какой же ты, Пашка, бессовестный!
Тут ее взгляд остановился на расстегнутой пуговке халата, под которой белела складочка живота. Та складочка, из которой я так неловко пытался слизнуть капельки и настроение ее мгновенно изменилось.
– Пашка, как же я обожаю, когда ты так заботишься обо мне. Вроде бы мелочь, но я прямо таю от нежности. Хотя на всю дорогу даже тебя не хватит. Давай лучше приоткроем окно.
Я приподнял створку. Ветер стал задувать в купе, унося жару. Он затрепал полы халата и зашевелил кудряшки на ее лбу. Оля блаженно вздохнула и закинула ногу на мои ноги. Забыв и о своей стеснительности, и о моей нахальности, расстегнула пуговки у себя на халате, начала обмахиваться полами халата и обдувать свою грудь. Солнечные зайчики резвой стайкой побежали по холмикам ее грудей, высвечивая сосочки и крохотные полупрозрачные золотистые волосики на ее животе.
– Ах, какое блаженство, ах, какое блаженство знать, что я – совершенство, знать, что я – идеал! – замурлыкала она.
Тут она заметила, как оттопыривает простыню ее почитатель, бурно отреагировавший на устроенное ею представление, и улыбка, прячущаяся в ямочках ее щек, вынырнула и насмешливо засияла на ее лице.
– Ишь, какой охальник. И его впечатлило мое совершенство?
– Впечатлило, – улыбнулся я ей в ответ, – но потерпит, пока ты сама не захочешь встречи с ним.
– Мой ты умничка, – снова заворковала Оля. Ее пальчики нырнули под простыню и Оли нежно, еле касаясь, коснулась его пальчиками, чуть-чуть обнажая головку. Потом вытащила весь наружу.
Я в ответ нырнул под полы халата, коснувшись нейлона трусиков кончиками пальцев.
– Нет! – Оля сжала ножки, вытащила мою руку и запахнула халат. – Я полежать хочу, и поболтать, а так полежать не получится. Опять же – а вдруг проводница стучаться начнет? Я же от страха умру. А то, что я тебя трогаю – мне можно. Королева у нас я, или как? Не ты ли мне об этом постоянно говоришь?! А раз так, то мне все можно! Да, да! Ты об этом на море говорил, а я запомнила! Да и любит он меня, не обманет и не залезет без спросу туда, куда так и норовят залезть твои нахальные и похотливые глазенки. Правда, мой любимый?