One for My Baby, или За мою любимую
Шрифт:
— А мне всегда казалось, что женьшень покупают в аптеке, — комментирую я. — Причем в виде капсул, которые удобно глотать.
— Наверное, его надо сварить, — задумчиво произносит мать. — Ну, ты же понимаешь… как морковку.
— Как морковку. Точно. Звучит правдоподобно.
— Или порубить на мелкие кусочки и поджарить. Ну, так же, как репчатый лук при пассеровке.
— Как репчатый лук. Значит, его можно съесть даже сырым.
Мы снова начинаем изучать корень женьшеня. Это единственное растение, которое своим
— Знаешь, дорогой, наши фантазии мне почему-то не очень нравятся, — признается мама.
— И мне тоже. Послушай, а что, если нам просто спросить у Джойс?
— Прямо сейчас?
— А почему бы и нет? Сейчас всего шесть часов. Ресторан еще не открыт. Тебе ведь хочется попробовать его?
— Конечно, милый, — кивает мама. — Ведь он помогает бороться со стрессом.
Из недр ресторана «Шанхайский дракон» раздается громкий недовольный женский голос. Некоторое время мы с мамой колеблемся: стоит ли заходить?..
В ресторане темно и прохладно. Мы ожидаем увидеть семью Чан в полном сборе, сидящую за обеденным столом и с удовольствием поглощающую суп или лапшу. Но сегодня здесь присутствуют лишь Джойс и ее маленький внук. Она, похоже, недовольна им и сердито ворчит на мальчика на смеси английского языка и кантонского диалекта.
— Ты что же, возомнил себя англичанином? — интересуется Джойс, после чего следует россыпь кантонских слов. И снова английский: — Ты только посмотри на себя в зеркало! — Снова кантонский, затем: — Вглядись повнимательней в свое лицо! Ты не англичанин!
Хотя мальчику на вид не больше пяти лет, он склонился над домашним заданием, которое, очевидно, уже долго и старательно выполняет под присмотром бабушки. Он пишет что-то в тоненькой тетрадке, а его красивое и круглое, как луна, лицо мокро от слез.
— Ты китаец! У тебя лицо китайца! И оно всегда будет таким! — Далее следует очередь кантонских слов. — Ты должен быть умней англичан!
В этот момент Джойс замечает у дверей нас с мамой. Но в ее глазах нет ни капли смущения. Я начинаю понимать, что Джойс вообще вряд ли когда-нибудь испытывает подобное чувство.
— Здравствуйте! — почти кричит она. Пожилая женщина все еще никак не может успокоиться. — Я вас не разглядела. У меня же нет глаз на затылке.
— Может, мы не вовремя? — осторожно интересуюсь я.
— Что? Не вовремя? Да нет, я просто поучаю своего дерзкого внука. Я внушаю ему, что он должен быть усердным и трудолюбивым.
— Но мне кажется, он еще слишком маленький, чтобы выполнять домашнее задание, — произносит моя мама.
— Домашнюю работу ему задает отец, а не школа. В школе сейчас разрешают детям делать все, что угодно. Полностью расслабляться. Без конца смотреть телевизор. Играть в видеоигры. Просто бездельничать. Как какие-нибудь миллионеры! Как самые настоящие плейбои. Как будто весь мир им чем-то
— Да-да, я понимаю, о чем вы говорите, — вздыхает мама и сочувственно смотрит на мальчика. — Как тебя зовут, милый?
Малыш молчит.
— Ответь тете! — рычит Джойс голосом недовольного сержанта, распекающего сонного и нерасторопного рядового.
— Уильям, — едва сдерживая слезы, мямлит внучок.
— Так же, как зовут принца Уильяма, — поясняет Джойс. Она ерошит его густую блестящую черную шевелюру и нежно щиплет малыша за щеку. — А его сестру зовут Диана. Так же, как принцессу Диану.
— Какие милые имена! — восклицает моя мама.
— Нам стало интересно узнать, как же правильно приготовить корень женьшеня, — приступаю я к делу. Мне хочется поскорее выбраться отсюда. — И как потом его нужно принимать.
— Принимать? Ну, способов много. Его можно пить как чай. Прямо из чайной чашки. Можно класть в суп. Так поступают корейцы. Можно еще проще. Сначала мелко нарежьте корень, высыпьте в кастрюлю с водой. Вскипятите. Поварите минут десять на медленном огне, потом процедите. Пропорция такая: на унцию корня наливайте одну пинту воды.
— Похоже, это совсем просто, — говорит мама и улыбается Уильяму.
Он тоже смотрит на нее своими большими влажными глазищами.
— Вы еще не попробовали корень? — интересуется Джойс.
— Пока нет. Как раз поэтому мы…
— Вам он будет очень кстати. — Джойс так и сверкает глазами, глядя на мать. — Женщинам он исключительно полезен, особенно пожилым. Но и не только женщинам. — Она переводит взгляд на меня. — Он помогает, если вы плохо спите или чувствуете усталость. Если вы — как это говорится? — совершенно промотаны.
— Измотаны.
— Да, измотаны. — Она подходит ко мне. — А вы кажетесь весьма измотанным, мистер.
— Это как раз то, что мне нужно! — восторженно восклицает мама, от радости хлопая в ладоши.
Джойс предлагает нам выпить чая. «Английского чая», как говорит она. Но мы ссылаемся на какие-то неотложные дела, извиняемся и уходим. Правда, не успеваем дойти до двери, как до нас снова доносится злой голос пожилой женщины. Она снова распекает мальчика, напоминая ему о том, что у него китайское лицо.
Пожалуй, впервые в жизни я начинаю понимать, как тяжело быть интернационалистом.
— Я не буду долго засиживаться, — предупреждает Джош, когда мы приходим пообедать в один из пабов в Сити, где уже собралось полно народу. Кстати, я тут единственный мужчина, одетый не в строгий деловой костюм.
— Неужели тебе нужно дозвониться до кого-то в Гонконге, перед тем как все уйдут из офиса?
Дело в том, что компания, где работает Джош, все еще имеет множество контактов с Гонконгом, и мне приятно об этом слышать. Создается впечатление, что я тоже каким-то образом связан с этими местами.