One for My Baby, или За мою любимую
Шрифт:
Но я ничего не отвечаю ему, а продолжаю идти ко входной двери.
«Нет, моя жена не оправдание, — думаю я про себя. — В ней заключен весь смысл моей жизни».
15
Во внешнем облике Джеки нет ни одной непродуманной мелочи.
Каждое утро она является на работу в таком наряде, словно собралась на свидание как минимум с Родом Стюартом. Она носит высокие каблуки и короткие юбки, и все же одежда делает эту женщину какой-то слишком уж официальной. Джеки выглядит так, будто мучилась несколько часов, размышляя, что бы ей сегодня надеть. При этом кажется, что на макияж она потратила не меньше времени, чем врач на
Даже после того, как она переодевается в свою рабочую униформу, она продолжает оставаться какой-то официальной. Именно так выглядят, например, стюардессы или женщины-полицейские. Может, тут важны еще и такие штрихи в ее внешности, как покрашенные «перышками» волосы или чересчур длинные из-за огромного количества туши ресницы? Слишком уж много времени тратит Джеки на то, чтобы хорошо выглядеть. Но она и без всех этих уловок выглядела бы отлично.
Иногда я встречаю ее в учительской, иногда в коридоре или в пустых классах. Она всюду перемещается вместе со своим неизменным ведром, что-то моет, что-то протирает в своих желтых резиновых перчатках. Я никогда не расспрашиваю ее о жизни, хотя сам не понимаю почему, а вместо этого задаю вопросы о героине ее любимой книги «Сердце — одинокий охотник».
Мне кажется, что интересоваться жизнью девушки Мик вполне уместно. К тому же все это напоминает некую тайну, которая известна только нам двоим.
— Ну как поживает Мик? — спрашиваю я.
— Все еще мечтает, — улыбается Джеки.
Мои ученики совсем не похожи на Джеки. Они небрежны в одежде, даже неряшливы. В зависимости от условий, в которых приходится жить каждому из них, а также страны, из которой они приехали, они могут быть одеты очень дорого или поразительно бедно, и все же в костюме обязательно будет присутствовать небрежность. Например, Ванесса каждый день носит белые или черные джинсы от Версаче, а Витольд обладает всего одной парой польских поддельных «Ливайс», причем на этикетке в названии джинсов сделана ошибка. Если им не предстоит вечером важная встреча, все мои ученики предпочитают ходить в футболках, кроссовках, джинсах или спортивно-военных штанах. Все, за исключением Хироко.
Хироко работала в Токио в офисе крупной корпорации и привыкла носить соответствующую одежду. Это деловые костюмы — жакет и юбка светлых пастельных тонов, черные туфли на высоком каблуке и обязательные колготки телесного цвета. Такие колготки мне приходилось видеть на девушках-туристках из Японии, покупающих в универсаме дорогой чай в пакетиках. На них нельзя было не обратить внимания.
Хироко совсем не похожа на Йуми. Хироко двадцать три года, но она уже совсем взрослая и ведет себя так, будто ей исполнилось пятьдесят. Модная блондинка Йуми рядом с ней кажется бродягой, но как раз такие сейчас и составляют большинство японской молодежи.
Но дело не только в скромной официальной одежде, которую предпочитает Хироко. Она аккуратно и прилежно выполняет домашние задания, с почтением относится к учителям, разговаривает только тогда, когда к ней обращаются, но и в этих случаях отвечает коротко, со всей присущей ей природной скромностью. Она, конечно, не кланяется, как мы привыкли себе представлять, но во время разговора постоянно чуть заметно кивает, и эта привычка производит куда большее впечатление, нежели непосредственные поклоны. Иногда
У Хироко возникают проблемы с учебой. Она посещает группу, состоящую из самых способных учеников, и, что касается ее письменных работ, могу сказать одно: они безупречны. Но вот с разговорным английским есть заметные трудности. Хироко не любит говорить. Она просто-таки ненавидит всяческие беседы. Поначалу я думал, что этому способствует ее болезненная, даже, я бы сказал, патологическая застенчивость. Но оказалось, что дело не только в этом. Хироко, как и многие японцы, страшится сделать что-то, что окажется несовершенным, а потому предпочитает вообще не делать этого.
Итак, она сидит на моих уроках как немая, пряча свое симпатичное круглое личико за длинными черными локонами. Дела у нее идут так плохо, что я вынужден попросить девушку остаться после урока. Хироко испуганно смотрит на меня сквозь стекла очков, послушно кивает и тут же начинает нервно моргать.
В ходе беседы я сначала затрагиваю положительный момент: она — одна из лучших, кто усердно работает над письменным английским. Но затем я сообщаю ей и о том, что нужно немедленно начать разговаривать, иначе она попросту завалит устный экзамен. Напрягаясь и вздрагивая при малейшей ошибке, Хироко спрашивает, не стоит ли ей перейти в другую, не столь сильную группу. Но я отвечаю, что, даже если она начнет заниматься вместе с новичками, проблемы все равно останутся при ней.
— Послушайте, вам нужно перебороть себя и начать разговаривать на английском, — объясняю я. — И не ставьте вы английский высшей целью своей жизни, ладно? Не забывайте о том, что даже англичане делают в речи ошибки. И не нужно стараться, чтобы ваши слова звучали точь-в-точь так же, как это написано в учебниках. Пусть это будет немного по-другому. Вам нужно просто открыть рот и начать разговаривать.
Хироко смотрит на меня широко раскрытыми глазами и отчаянно кивает в знак согласия. Кстати, откуда взялся дурацкий миф о том, что у всех азиатов вместо глаз прорезаны лишь злобные щелочки?
В ее взгляде я ощущаю полное доверие, но она ждет, что сейчас произойдет и еще что-то. Очень скоро мы приходим к общему мнению, что нам нужно где-то продолжить нашу беседу.
— Понимаете, не нужно превращать английский во что-то чрезвычайно важное, — советую я по дороге в бар. — Это я знаю наверняка. Если только что-то становится для вас чересчур важным, все начинает валиться из рук и дела идут наперекосяк.
И вот мы уже сидим в кабаке «Эймон де Валера». Хироко потягивает разбавленное содовой белое вино, а я неспешно попиваю крепкий портер.
И вот в этот момент она рассказывает мне историю своего разбитого сердца.
Итак, вот ее история.
Там, в Токио, в офисе, где трудилась Хироко, работал один мужчина. Старше ее. Хироко жила вместе с родителями, а этот мужчина — со своей женой. Но в один прекрасный день Хироко и этот мужчина встретились на работе. Он был дружелюбен и очарователен. Она — молода и одинока, к тому же мужчина ей очень нравился. И они начали встречаться.
Чтобы проводить время вместе, Хироко и ее возлюбленный вынуждены были снимать номера в гостиницах, которые внешне напоминали то ли океанские лайнеры, то ли древние замки, то ли космические корабли. Она знала, что он несвободен, но они любили друг друга. Ее возлюбленный был забавен, добр и говорил девушке, насколько она красива. От этого ей становилось хорошо. А еще он говорил, что любит ее, очень сильно любит. Так повторялось каждый раз во время их двухчасовых встреч в отелях. А после он шел домой к своей жене. Но потом все изменилось…