Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
Камарилья прочно утвердила свою власть в Старом Свете, а Новый манил и звал неизведанными возможностями. Екатерина пересекла океан и после долгих лет победоносной войны во славу Черной Руки заняла подобающее ей место. Она стала Епископом * Нью-Йорка – пост почетный, выгодный и на первых порах удовлетворивший ее самолюбие.
Но времена менялись, и к середине двадцатого века Екатерина признала, что от ее прометианской мечты в Шабаше не осталось и следа. Она говорила об этом много и часто, не думая о последствиях. Расплата за слишком вольные речи наступила в 1966
Один из неонатов, воспользовавшийся своим формальным правом, послал ей вызов, оспаривая ее место Епископа. Поначалу Екатерина только рявкнула на птенца, чью не-жизнь могла прекратить одним молниеносным взмахом когтей. Но каиниты Нью-Йорка начали перешептываться за ее спиной, а Архиепископ Полонья, Главнокомандующий Черной Руки на Восточном побережье, пожал плечами и отказался вмешаться. Екатерина приняла вызов по всем правилам Мономахии, ритуального поединка, и неонат отправился в ад, сопровождаемый довольным ревом толпы собравшихся зрителей.
Екатерина обернулась к толпе, и на ее искалеченном и не прикрытом, против обыкновения, вуалью лице отразились презрение и негодование.
— И это все, во что выродился Великий Джихад? – воскликнула она, — Мы стали так слабы, что вместо того, чтобы сражаться за нашу святую цель только и можем, что драться друг с другом? Вы – шакалы. Вы зверье, кучка разбалованных птенцов и жертв аборта! И вы еще смеете назвать себя Истинным Шабашем, и не покончить с вашими не-жизнями в очищающем пламени?
В этот момент и выяснилось, зачем понадобился этот самоубийственный для незадачливого претендента шаг. Из-за тени за ее спиной выскочила группа Ассамитов, возглавляемая каинитом из клана Ласомбра. Они ударили ее отравленной кровью, и черными тенями и холодным железом Римских мечей. Начался хаос, и десятки разбегающихся в ужасе зрителей оттеснили нападавших от распростертого на земле тела.
Этого тела никто никогда так и не нашел.
Тридцать лет спустя Екатерина пробудилась из торпора в одной из заброшенных силовых комнат Нью-Йоркского метро. Рядом с ней лежала толстая тетрадь в кожаном переплете, а в ней – история ее падения. Кто спас Епископа и кто заказал ее смерть так и осталось загадкой. Екатерина подозревала и в том, и в другом Архиепископа Полонья, давнего соперника и не менее давнего соратника.
Пробудившись, она поняла, что все изменилась. Нью-Йорком правила Камарилья, и в городе не осталось никого, кто мог бы узнать в ней бывшего Епископа. В Шабаше она разочаровалась, а, кроме того, кем бы ни был ее враг – он точно был кем-то из членов Черной Руки. Влиятельным и богатым, иначе цена целой группы Ассамитов оказалась бы для него неподъемной. Екатерина некоторое время выжидала в тени, а потом осторожно присоединилась к Камарилье, связав себя союзом с Марленой, ставшей Примогеном Клана, удачно притворившись Старшей, достаточно сильной, чтобы союз оказался выгодным, и не слишком опасной.
Но пришедший вызов многое мог изменить. Оставалось узнать, кто его послал. И зачем.
Екатерина ускорила шаг, запах гнили сменился в ее разуме пьянящим запахом грядущей победы.
Темнота
Франциско Доминго Де Полонья стоял к ней спиной, словно приглашая сыграть в пафосной сцене из дешевого триллера. Можно подумать, что тридцать лет торпора стерли из ее памяти мощную фигуру, короткую стрижку цвета воронова крыла, бороду узким клином под обгоревшим навек на солнце лицом, которое уже четыре века не видело солнца.
— Ты пришла меня поблагодарить? – спросил он густым низким голосом, все еще не оборачиваясь.
— Возможно, — Екатерина остановилась, не доходя до него десяти шагов, и делая над собой усилие, чтобы не оглянуться.
— Знаешь, за что? – с иронией спросил Полонья, обернувшись и сверкнув в тусклом свете белоснежными клыками.
— Надеялась, что ты мне об этом расскажешь, — упоминать о своем позоре Екатерине не хотелось. Выстоять против стаи Ассамитов было, конечно, нереально. Но догадаться о том, что глупый птенец неспроста бросил ей вызов, следовало.
— Меня там не было, — улыбнулся Полонья, — так что можешь продолжать догадываться. Но я не убил тебя, когда узнал, что ты перешла на сторону Башни из Слоновой Кости*. А это стоит благодарности.
Екатерина шагнула вперед, сокращая расстояние между ними.
— Это означает, что ты и сегодня пришел не за тем, чтобы меня убить, — ровным голосом констатировала она, — за это благодарить отдельно, или достаточно будет общего «спасибо»?
— Боишься? – спросил Архиепископ, — проверяешь, стоит ли? Не стоит. Ты мне нужна там, где находишься. Мне нужен Нью-Йорк. Верни его мне и получишь свой титул обратно.
— Забирай, — хрипло рассмеялась Екатерина, — вместе с титулом.
— Очень боишься, — с сожалением в голосе произнес Полонья, — жаль. Когда это сделают другие, никто не узнает в кучке пепла, оставшейся от Катарины Вайс, бывшего Епископа Черной Руки. Впрочем, возможно, это и есть цель твоих прометеанских устремлений – сгореть факелом на благо прогресса.
— У меня новая цель, Франциско, — Екатерина выпрямилась, и в ее зеленых глазах блеснул вызов, — выжить. Любой ценой. Но лучше с комфортом. В прошлый раз у меня это получилось плохо. И я даже не знаю, кого за это благодарить.
— Поблагодари за это своего Сира, — холодно сказал Полонья, и она содрогнулась от ужаса.
Мархель нашел ее в Лондоне, где она готовилась к отплытию в Новый свет. Он был все так же истрепан дорогой, но не терял чувства юмора и спокойной уверенности в себе, которые привлекли к нему в Праге юную Екатерину. Он не винил ее, но в обращенных к ней словах сквозили горечь, разочарование и утратившая надежду любовь. Так отец говорит с окончательно сбившейся с пути дочерью, увещевая ее вернуться в родительский дом – не веря в успех, но выполняя до последнего свой долг.