Операция «Сострадание»
Шрифт:
Ирина Генриховна поджала губы. Александр Борисович обнял супругу, привалив ее на диван.
— Иришка, не расстраивайся! Ты права, Антошины манеры выглядят подозрительно. Он уже где-нибудь работает? Какого возраста этот юноша?
— В бизнесе работает. Торговые перевозки или что-то такое похожее… Да, по-моему, Нина именно о грузоперевозках говорила. Если надо, я у нее уточню.
— Не волнуйся, Ириша. Добудь мне его отчество и фамилию, я проверю по своим каналам. Только Нинке пока ничего говорить не будем. Ладно?
— Но я обязана ее предупредить, чтоб она требовательнее выбирала друзей, чтоб не совершить ужасной ошибки…
— Тише, мать! Каждый человек, особенно молодой, должен иметь в жизни свою квоту ошибок. А по тому, насколько эти ошибки ужасные, как раз и проверяется предыдущее воспитание. Понятно? Я убежден, что мы неплохо воспитали Нину. Наша дочь — разумная девушка и сумеет во всем разобраться сама.
— Слушай, Саня, — нервно заявил Слава Грязнов, вертясь на переднем сиденье машины Турецкого, — мне это крепко не нравится.
В Видное, где располагалась мини-операционная Великанова, решили ехать с самого утра. Темно, шоссе скользкое, водители матерятся и нарушают правила дорожного движения… Действительно, масса поводов для недовольства.
— Что не нравится? — рассеянно спросил Турецкий, следя за знаками поворота. — Как я веду?
— Нет, как нас ведут.
— Что?
— Посмотри в зеркало заднего вида… Примечаешь вон того «бумера»?
На шоссе группировались в разных комбинациях не менее четырех «БМВ». Популярная машина. И не сугубо бандитская, как это почему-то поется в не менее популярных песнях.
— Которого?
— Грязного.
Турецкому пришлось приглядеться, чтобы понять, что имеет в виду его старый друг. А когда разглядел, убедился в его правоте. «БМВ» и впрямь был грязен — да чего там, он был грязен настолько, что даже на крыше не просматривался его первоначальный цвет. По таким густейшим заскорузлым потекам дети и хулиганы не станут прокорябывать «Помой меня», или «Танки грязи не боятся», или что там еще принято писать пальцем на автомобильных боках, — хотя бы по той причине, что пальцем такую толщу не взять, потребуется скребок. Трудно было поверить, что такое неумытое чудовище выезжает из Москвы, однако это соответствовало действительности.
— Наверное, много пришлось сунуть на лапу гаишникам, — философски хмыкнул Александр Борисович, — чтобы пропустили его в таком виде. Как он ни во что еще не врезался, удивляюсь: лобовое стекло сплошь замазано. Ничего хуже давно не наблюдал.
— Ага. Точно. А хуже всего, что он нас преследует.
— Нас? А с чего ты решил?
— Я его заметил, когда к тебе ехал. Подумал еще, вроде тебя: ну и свинья, автомойдодыра на него нет! Но когда второй раз… Я тебе стопроцентно говорю: кто-то нас ведет.
— Глупейшая маскировка, — попытался опровергнуть Славу Турецкий. — Будто нарочно, чтобы его
— Наоборот, идеальная маскировка! Помыл машину и полностью сменил имидж. Будто ни за кем не следил.
Ненадолго оба притихли. Установить, следит за ними грязный «бумер» или его появление в этом месте и в это время — игра случая, пока не представлялось возможным: слишком много машин двигались на шоссейной глади по прямой. Во всяком случае, обогнать он их не пытался, даже когда возможность для этого появлялась.
— Слава, — прервал молчание Турецкий, — я же предупреждал, чтобы члены следственной группы не распускали язык при разговорах по телефону. И ни с кем не делились подробностями этого дела…
— Санек, я ведь и обидеться могу. Ты, что ли, меня не знаешь? Насчет служебных тайн я — могила!
— Вспоминай, Слава, вспоминай: может, случайно кому проговорился о поездке в Видное?
— Да ты чего? Да когда бы я успел? Полных суток не прошло с того момента, как нам с тобой сказали о Видном!
Слава раскалялся от возмущения, а Турецкий внутренне холодел: Славины подозрения оправдывались. Приметный «бумер» продолжал неизменно следовать в их фарватере. Дистанцию держал неагрессивную, скорее выжидающую, но при этом и не прятался. Наглый, однако, тип… Или типы? Сколько их туда набилось? Вооружены они или нет? И — главный вопрос, ответ на который жизненно важен, — чего они от Грязнова с Турецким хотят?
— Ладно, Слава, извини, погорячился. По правде сказать, от тебя я и не ждал никакой утечки информации.
— Так и быть, извиняю. Я незлопамятный. Только уж очень хреново все…
В поведении «бумера» было что-то вызывающее, но будто бы и спокойное. Так демонстрируют силу без намерения ее применять. Когда хотят применить силу, противника не дразнят, а сшибают в кювет или решетят из автоматов. А тут водитель словно бы впрямую дает понять: «Да, мои дорогие, я вас пасу. Будьте бдительны».
— Слушай, Слава, — высказал Турецкий наиболее рациональную из подвернувшихся идей, — а что, если это сотрудники ФСБ? Только они знают, куда мы с тобой намылились в это ненастное утро…
— Хы-хы, — довольно сказал Слава. — Совсем госбезопасность до ручки дошла, машину помыть денег не хватает. Где уж им пластических хирургов содержать!
Смех смехом, а неустановленный «БМВ» эскортировал их до самого Видного. Там он неожиданно развернулся и так же неторопливо тронулся в обратном направлении. Номера его, как и следовало предполагать, оказались замазаны грязью до полной неразличимости.
В Видном Турецкий и Грязнов знали, к кому обращаться. Помощник генерала Карпушина подполковник Феликс Озеров передал Турецкому адрес, нужные телефоны и, как он выразился, «человека». Это был комендант помещения, отставник госбезопасности Олег Комаров.