Опыт воображения
Шрифт:
Записка была подписана „С. Уайкс“. Она повертела в руках чек на имя миссис Пайпер. Указанная в нем сумма удивила ее, так как намного превышала необходимую. Перевернув записку, она обнаружила на обороте постскриптум: „Поскольку у меня не было времени заказать еще один ключ, то не могли бы Вы впускать мужчину в дом, пользуясь Вашим? Если это окажется неудобным, то, может быть, Вы будете оставлять Ваш ключ в магазине на углу — они, кажется, очень услужливы, — а мужчина будет брать его там? Жаль, что так получилось. Спешу. С. Уайкс".
— Какой доверчивый
В комнатах повсюду были видны следы поспешных сборов: незакрытые шкафы, смятая и неубранная кровать, клочки разорванной этикетки компании „Пан-Ам“ на полу, мокрые полотенца в ванной и шлепни мыльного крема для бритья в раковине. Собирая с постели простыни, Джулия невольно принюхалась, прежде чем швырнуть их вместе с полотенцами в стиральную машину. Их запах выгодно отличался от того, чем пахли простыни журналистки. Пока стиральная машина крутила-вертела белье, Джулия протерла мокрой тряпкой ящики письменного стола и оставила их полуоткрытыми просыхать и проветриваться, после чего занялась другими делами. Когда все было приведено в порядок, она позволила себе открыть ставни и полюбоваться на маленький садик.
Она еще долго стояла так в сгущающихся сумерках, прежде чем отправиться домой. На обратном пути она зашла в угловой магазин и купила салат, немного винограда и филе для бифштекса.
— Бифштекс? — поднял удивленно брови мистер Патель.
— У меня сегодня радость, — ответила Джулия и рассказала ему о садике Сильвестра Уайкса.
— А я уж было подумал, что у вас новый ухажер. Этот джентльмен, Уайкс, интересовался, не мог бы он оставлять у меня свой ключ от дома. Конечно, сказал я ему. Он заходил, чтобы отменить свой заказ на газеты.
— Старина, кажется, очень доверчив.
— Думаю, не столько доверчивый, сколько безразличный, — возразил мистер Патель. — Похоже, что ему все до лампочки.
— В самом деле?
Мистер Патель похватал пальцами воздух над головой.
— Ему не за что уцепиться, — пояснил он. — А главное — нет и желания за что-либо хвататься, потому что нет цели.
— Бедняга, — сказала Джулия. — Можно, я загляну к детям? — И она прошла за бисерную занавеску во внутреннюю комнату, оставив мистера Пателя наедине с очередным покупателем.
Миссис Патель пила чай, держа на коленях малыша. Это был крепкий, тяжеленький мальчуган. Ухватившись пухлой ручонкой за материнскую кофточку, он поелозил попкой, устраиваясь поудобнее на коленях у миссис Патель, и поднял вверх, на Джулию, отцовские прозрачные, как леденцы, глаза.
— Вылитый папа, — сказала она. — Так похож!
— Сказку! — требовательно закричал ребенок. — Сказку!
Миссис Патель что-то застенчиво сказала. Джулия поняла ее, потому что она уже как-то говорила это, и мистер Патель перевел тогда фразу на английский. Миссис Патель сказала, что Кристи был тоже поразительно похож на своего отца.
— Да, он был действительно очень похож, — сказала Джулия. — Но я… Так какую тебе рассказать
Подражая то писклявому голосу медвежонка, то грозному рычанию его папы-медведя и мамы-медведицы, Джулия рассказала сказку, опустила засыпающего ребенка в кроватку, поцеловала его и шепнула, что ей пора уходить.
— Да, да, — сказала она, высвобождаясь из объятий малыша, — мне в самом деле нужно идти. Но я скоро приду опять и поучу твою маму говорить по-английски.
Миссис Патель, которая все прекрасно поняла, весело рассмеялась.
Когда Джулия уходила, мистер Патель сказал ей:
— Тут о вас спрашивал какой-то мужчина. Я подумал, не новый ли ухажер? Но потом решил, что нет.
И он покачал головой. А поскольку Джулия не проявила любопытства и спешила, не стал ей описывать Мориса Бенсона.
Джулия шла по улице легкой походкой. Она была голодна и с вожделением думала о том, как будет есть дома бифштекс, но больше всего ее радовали мысли о предстоящей работе в садике Сильвестра Уайкса. Ярдах в пятидесяти от дома она стала нащупывать в сумочке ключ от двери, как вдруг у нее упало сердце — она увидела ожидавшую ее на ступеньках собаку. Завидев Джулию, собака вскочила, насторожила уши и завиляла хвостом.
Решив проявить твердость, Джулия остановилась. Как раз в этот момент на пороге показались Эддисоны.
— Она все еще здесь! — воскликнула, захлопывая за собой дверь, Анжи. — Фу! Пошла прочь! Дай ей пинка, Питер! Вот бродяга! — сказала Анжи, обращаясь к Джулии. — Феллоузы говорят, что она весь день здесь крутится. Может, следует позвонить в полицию?
Джулия знала, что Анжи Эддисон (а возможно, это был Питер) уже не раз вызывала по разным случаям полицию, и поэтому она сказала, вставляя ключ в замок:
— Не думаю, что нам стоит ссорится из-за этого пса. Входи! — кивнула она собаке.
Войдя в дом, она почувствовала, что у нее трясутся колени. Ей даже пришлось опуститься на ступеньки, и, обнимая собаку, она услышала, как Питер Эддисон сказал: „Грубиянка чертова!“, а Анжи Эддисон сказала: „Самодовольная язва! Неудивительно, что от нее ушел муж“.
Джулия уже поднималась по лестнице со своим новым другом на третий этаж, когда Эддисоны пришли наконец в себя и двинулись с места.
— Боже, — сказала Анжи, когда они переходили улицу. — Эта женщина какая-то ненормальная! Ты заметил, как она посмотрела на нас? И она хлопнула дверью прямо у нас перед носом!
— А ведь это наша общая дверь, — поддержал ее Питер.
— Вот именно — общая. Мы, например, ею не хлопаем. Все дело в том, что не всякий умеет правильно себя вести.
— Но, дорогая, я бы не назвал то, как она закрыла дверь, хлопаньем, — заметил он, отпуская ее локоть.
— Не назвал бы? А как бы ты это назвал? — язвительно поинтересовалась Анжи и, поскольку он молчал, продолжила: — Только нас перестали донимать визг и свист ее шумливого щенка, и вот, на тебе — она приводит собаку!