Орел приземлился
Шрифт:
Девушка подскочила к платформе, уцепилась и подтянулась. Поезд все дальше уходил от станции. Стало тихо.
Франк процедил:
– Ее снимут на первой же станции. Я об этом лично позабочусь.
Штайнер оттолкнул его и спрятал в карман пистолет. Сразу же военные полицейские придвинулись к ним, но Риттер Нойманн воскликнул:
– Не сегодня, джентльмены!
Штайнер обернулся. В руках лейтенанта он увидел пулемет-пистолет МР-40. За Нойманном стояли их люди, вооруженные до зубов.
В этот момент могло произойти все, что угодно, если бы не неожиданная
– Что происходит, Франк?
– Спросите его, господин бригадефюрер, – сказал Франк с перекошенным от ярости лицом. – Этот человек, офицер германской армии, только что дал возможность сбежать еврейской террористке.
Штрооп оглядел Штайнера, обратив внимание на знаки различия и «Рыцарский крест» с «Дубовыми листьями».
– Вы кто такой? – потребовал он.
– Курт Штайнер, парашютный полк, – ответил Штайнер. – А кем бы вы могли быть?
Не было случая, чтобы Юрген Штрооп вышел из себя. Он спокойно ответил:
– Со мной так разговаривать нельзя, господин полковник. Я генерал-майор, как вы прекрасно знаете.
– И мой отец тоже, – сказал ему Штайнер, – поэтому на меня ваш чин не производит особого впечатления. Тем не менее – раз вы подняли этот вопрос – вы бригадефюрер Штрооп, человек, руководящий вон тем побоищем?
– Да, я здесь командующий.
Штайнер сморщил нос:
– Я так и думал. Знаете, кого вы мне напоминаете?
– Нет, господин полковник, – сказал Штрооп. – Скажите, прошу вас.
– То, что иногда прилипает к сапогу в канаве, – отрезал Штайнер. – Очень неприятно в жаркий день.
Юрген Штрооп, сохраняя ледяное спокойствие, протянул руку. Штайнер вздохнул, вытащил из кармана пистолет и отдал его. Через плечо он посмотрел на своих людей:
– Вот так, ребята, опустите оружие. – И снова обернулся к Штроопу: – По какой-то непонятной причине они мне преданы. Есть ли какой-либо шанс удовлетвориться мною и не придавать значения их роли в этом деле?
– Ни малейшего, – резко ответил бригадефюрер Юрген Штрооп.
– Я так и думал, – сказал Штайнер. – Горжусь тем, что сразу же различаю законченного негодяя, когда он мне попадается.
Радл долго сидел с папкой на коленях после того, как кончил читать протокол суда военного трибунала. Штайнеру повезло, его не расстреляли, возможно ему помогло влияние отца, – ведь все-таки и он, и его люди были героями войны. Расстрел кавалера ордена «Рыцарский крест» с «Дубовыми листьями» мог плохо сказаться на моральном духе армии. А операция «Рыба-меч» на Нормандских островах, в конце концов, была верным способом от всех них отделаться. Гениальная мысль, пришедшая кому-то в голову.
Россман развалился в кресле напротив. Он, видимо,
– Вас зовет.
Рейхсфюрер все еще сидел за столом. Теперь перед ним была разложена военно-топографическая карта. Он поднял голову:
– Как вам понравилась веселая проделка Штайнера в Варшаве?
– Поразительная история, – осторожно заметил Радл. – Не... неординарный человек.
– Я бы сказал, один из храбрейших, кого когда-либо встретишь, – спокойно сказал Гиммлер. – Одаренный высоким интеллектом, отважный, безжалостный, блестящий солдат – и романтичный дурак. Я думаю, что в нем говорит его американская половина. – Рейхсфюрер покачал головой. – «Рыцарский крест» с «Дубовыми листьями». После Русской кампании фюрер захотел лично с ним встретиться. А он что делает? Отбрасывает все: карьеру, будущее, все ради какой-то еврейской сучки, которую он в жизни до этого в глаза не видел.
Он посмотрел на Радла, как будто ждал ответа, и Радл неуверенно сказал:
– Поразительно, господин рейхсфюрер.
Гиммлер кивнул, а затем, как будто полностью отбросив эту тему, потер руки и наклонился над картой.
– Донесения Грей действительно великолепны. Выдающийся агент. Получится?
– Думаю, что да, – без колебания ответил Радл.
– А адмирал? Что думает адмирал?
Мысли в голове у Радла завертелись, пока он пытался сформулировать подходящий ответ:
– На этот вопрос ответить трудно.
Гиммлер откинулся в кресле, скрестив руки. На мгновение Радлу показалось, что он стоит в коротких штанишках перед своим старым сельским учителем. Дикость какая-то.
– Можете не говорить, я догадываюсь. Ценю преданность, но в данном случае вы бы лучше помнили, что на первом плане – преданность Германии, фюреру.
– Естественно, господин рейхсфюрер, – поспешно сказал Радл.
– К сожалению, есть такие, кто с этим не согласен, – продолжал Гиммлер. – Подрывные элементы на всех уровнях в обществе. Даже среди генералов верховного командования. Это вас удивляет?
Радл, пораженный до глубины души, сказал:
– Господин рейхсфюрер, не могу поверить...
– Что люди, присягнувшие на личную преданность фюреру, могут вести себя так подло? – Он с легкой грустью покачал головой. – У меня есть все основания считать, что в марте этого года офицеры вермахта в высоких чинах подложили в самолет фюрера бомбу, которая должна была взорваться в полете из Смоленска в Растенбург.
– Господи боже мой, – пробормотал Радл.
– Бомба не взорвалась, ее убрали люди, которые были связаны с этим покушением. Конечно, начинаешь острее, чем когда-либо, понимать, что мы не можем проиграть, что окончательная победа должна быть за нами. Совершенно очевидно, что фюрера спасло вмешательство божественных сил. И это меня ничуть не удивляет. Я всегда верил, что за кулисами природы есть какое-то высшее существо. Вы согласны?