Ошибка архитектора

Торен Эйлин

— Эйва, это я, это Рэндан… Эйва, — и, почувствовав его, она сначала сжалась, потом встретилась с ним взглядом, а в следующее мгновение вцепилась с такой силой, словно он был единственным её спасением. — Лисичка моя, тише, тише! Тшшш…

Эйва разрыдалась, завывая в него, а он погладил её шею и увидел кровавые следы царапин поперёк шрама.

Осознание было таким яростным, если, пока искал, он откидывал причины её бегства, откидывал мысли, цепляясь даже за глупую ревность полную зависти к герцогу, то теперь

задохнулся, словно его ударили под дых и вышибли одним ударом весь дух.

И да, Эйва была сейчас единственным, что было важно, что удерживало Рэндана в себе. За неё цеплялся разум, тонущий в бешенстве и всё разрушающем гневе, почти ощутимого во рту вкуса крови, тяги не просто к убийству, а уничтожению. Рэндан сам прижал её к себе, потому что нельзя было сейчас сорваться, какой бы праведной не была ярость, но надо было быть здесь, с ней.

— Тише, девочка моя, я с тобой, я здесь. Тебя никто не обидит, я не дам тебя обидеть, слышишь? Лисичка моя, рыжик мой. Я сотру любого… слышишь, он тебе ничего не сделает, я тебе обещаю, Эйва… — и хотелось взвыть вместе с ней.

Он обернулся, потому что надо было уйти отсюда, чтобы никто их не нашёл.

— Эйва, пойдём, иди ко мне, — он поднял её на руки, она держалась за его шею и кажется уже была в беспамятстве от паники и истерики.

Рэндан прошёл с ней в ту часть дома, где была их с Бэлтом комната, прямо так с Эйвой на руках забрался на кровать, потому что, если отпустит её, пропадёт, да и она, было чувство, что тоже сломается.

Сидя так, он слегка укачивал её и сам кажется впал в сонное беспамятство, из которого его вытянул Бэлт, осторожно заглядывающий в комнату.

— Что случилось? — прошептал товарищ, сразу поняв, что что-то не так.

За окном было уже темно. Рэндан слегка пошевелился, тело затекло, но беспокоить Эйву было страшно, однако она не проснулась.

— Там все разошлись? — спросил он тихо, через силу.

— Почти, — кивнул Бэлт. — Кто-то ещё палит костры.

— Поспишь в сеннике?

— Я под дверью её милости госпожи Нииллы посплю. А то герцог на кострах ещё, а Янра ушла с Сэмэлом. День был бурным, она может плохо спать.

Рэндан кивнул, ему было жаль вдовствующую графиню — она была приятной и видно, что доброго характера женщиной, а жизнь так жестоко с ней обошлась. А Бэлт — было что-то, но Рэндан не лез.

— Не скажешь, что случилась? — спросил, хмурясь, Бэлт.

— Пивовар.

— Что?

— Это он Эйву исполосовал.

— Он содержатель в прошлом? — уточнил Бэлт, снова возвращаясь к мнению, что Эйва в прошлом продажная женщина.

Рэндана передёрнуло гневом. Он глянул на Бэлта и тот, зная друга, тут же повёл головой и примирительно поднял руки.

— Не была она… — и Рэндан даже выговорить слово это не мог, применяя к Эйве. — У неё этих шрамов… её в детстве изувечили.

— Он

не один?

— На шее, на груди, на бедрах изнутри два. Изрезал её и…

И этого он тоже сказать не мог, словно обрекал её на этот кошмар снова, проходя его вместе с ней.

— Пивовар? Уверен? — нахмурился Бэлт.

— Да, — кивнул Рэндан.

— Надо было… — друг выругался. — Надо было его…

— Нет. Нельзя. Не сейчас. Сразу на нас подумали бы.

— Он мог её узнать, — прошептал Бэлт. — Уйдёт.

— Нет. Даже если узнал. Такие как он точно выбирают жертв своих, они знают, что те на них не укажут, бояться будут всю жизнь, если выживут. Да и чего ему бояться? Времени столько прошло.

— Что делать будешь?

— Надо подумать, но я его достану, — и он был уверен в своих словах. — Достану.

— Знаю, — кивнул Бэлт, и он действительно точно знал, потому что это было для Рэндана неприемлемо.

Он и в войне среди своих солдат такого не допускал, карал страшно — одно дело война, когда с врагом лицом к лицу, а другое дело вот так несчастных людей мирных мучить.

Для Рэнда всегда все эти девочки, девушки и женщины были как его сестры, в каждой он видел одну из них и потому готов был отстаивать свою позицию, даже зубами грызя глотки тем, кто переступал через человеческое внутри себя и становился нелюдем.

После того, как Бэлт ушёл, Рэндан остался сидеть в темноте, прижимая к себе Эйву, которая проснулась, словно очнулась от забытья, спустя какое-то время.

Она дёрнулась, не понимая где находится, но он прижал её к себе и она подняла на него потерянный взгляд.

— Тише, тише, — Рэндан поцеловал её в висок.

— Я… — она смутилась, потом с трудом разжала пальцы, которые всё это время сжимали его рубашку. — Прости…

— За что, Эйва?

— Я испортила праздник, — прошептала она и сделала попытку встать.

— Нет, лисичка, нет, — мотнул он головой и не отпустил. — Ты ничего не портила, тебе не за что просить прощения. Ты ни в чём не виновата — не говори так, не надо, и думать так не смей. Слышишь? Эйва?

— Просто… просто… — и он почувствовал, как она снова закрывается, теряется в себе.

— Не надо, не надо, — и Рэндану так стало горько, что она чувствует себя виноватой. — Поговори со мной.

Эйва зажмурилась, мотнула головой, уткнувшись ему в грудь.

— Поговори со мной… — он отчаянно пытался найти что-то, — про дом.

— У меня нет дома, я всю жизнь прожила в театре, — ответила она.

— А какой бы ты хотела? Расскажи какой хотела бы.

Эйва пожала плечами.

— Я не знаю, — и она посмотрела на Рэндана.

— Всё, что хочешь, — ответил он.

— Я не умею жить как ты, — проговорила она, всё ещё смущаясь. — Я ничего не умею, могу жить только в городе.