Остров обреченных
Шрифт:
Выйдя из каюты, Рой увидел, что вторую мачту, все еще удерживающуюся у судна благодаря нескольким канатам, перебросило так, что она легла вдоль остатков корпуса. Мгновенно выхватив нож, Рой сумел отрезать метров пять каната. Затем, с трудом передвигаясь по палубе, вновь перебрался за каюту и обвязал одним концом выступавшую из разломленного угла балку. Маргрет он выводил из каюты почти силой, уже на ходу объясняя, как вести себя и что делать. Убеждать или заставлять ее просто не было времени.
Намотав на левую руку конец каната, д’Альби прыгнул в прорвавшуюся между мысом и бортом судна, и ими же пригашенную волну, и она тут же понесла его к берегу.
Прежде
Волна накатывалась за волной, но покинуть остатки палубы Маргрет все не решалась и не решалась. И лишь когда, совершенно охрипший от крика, Рой в отчаянии вновь начал входить в океан, женщина увидела его при вспышке луны и поняла, что дальше тянуть с прыжком нельзя. Обхватив руками брус, она что-то прокричала и бросилась в воду.
Весь остаток вечера и всю бесконечно долгую грозовую ночь они провели под кроной старой ели у прибрежного валуна, хоть как-то прикрывавшего их от морского ветра. О том, чтобы попытаться развесит при этом потопе огонь, – не могло быть и речи. Кое-как выкрутив одежду, они укутались в такие же промокшие козлиную шкуру и кожаную куртку капитана «Бригитты» и молили Бога, чтобы поскорее взошло солнце.
Под утро они задремали, а когда проснулись, увидели, что солнца нет и что день обещает быть холодным и хмурым. Ливень прекратился, но дождь все еще моросил, и океан по-прежнему немилосердно штормило.
Дрожа всем телом, островитяне взошли на прибрежный холм и замерли: там, где еще вчера чернели очертания корабельного остова, взлетало на прибрежных волнах несколько жалких обломков. Основную же массу разломанного корпуса унесло за ближайший риф.
– Не будем проклинать океан, – по-монашески упредила вспышку отчаяния Маргрет. – Поблагодарим его за ту щедроту, которой он нас одарил.
– Конец этого благодарения должен прозвучать заповедью: «Одаривая, не погуби!»
Решаться на дальнейшее плавание они пока что не могли. Сколько продлятся этот шторм и дождь, предсказать было трудно. Поэтому у них оставался только один выход: собрать «пожитки», которые они способны унести, и двигаться в сторону фиорда, в сторону «форта».
Разрезав моток парусины на две части, Рой свернул их, обвязал канатами и, оставив лямки, превратил их в два ранца.
Поняв его замысел, Маргрет не могла не восхититься его находчивостью, и вдвоем они начали заворачивать в эти ранцы или привязывать к ним все то, что способны были унести: мотки ниток, козью шкуру, молоток, плотницкий кожаный мешочек с гвоздями, пилу. Однако часть парусины, котел, бухту каната и несколько прочих предметов, они решили оставить в шлюпке, которую еще надежнее укрепили каменной дамбой. Оставляли они и корзину Бастианны, ибо руки должны быть свободными для оружия.
Когда «ранцы» были окончательно готовы, Рой предложил собрать и оттащить подальше от кромки океана те брусья и обломки досок, которые еще можно был выловить или найти на берегу.
– Постой, – остановила его Маргрет уже на склоне. – Ты все время держишься за бок, морщишься, а во сне стонал. Что там у тебя?
– Пока не знаю, но боль адская.
– Кто-то из нас гордился, что был лучшим студентом-медикусом. Не знаешь, кто этот хвастун?
– Догадываюсь.
– Тогда
Вернувшись под ельник, где несмотря на ливень слой хвои оставался более-менее сухим, Маргрет усадила его и помогла раздеться. Увидев рваную рану, легшую от подреберья почти до правого соска на его груди, норд-герцогиня испуганно охнула. Она понимала, что там должна быть рана, но то, что она увидела, вместе с пятнами засохшей крови на рубашке…
Промыв рану родниковой водой, Рой отрезал подолы Маргрет и своей рубашек. В один из кусочков положил немного мха, и, смочив этот тампон, попросил Маргрет перевязать его, подсказывая, как это следует делать.
Повязка получилась не ахти какая, да и всей раны она не захватывала, но все же немного успокоила Маргрет, которая вдруг открыла для себя, что во всем, что касается морской стихии и крови, она – жуткая трусиха. Хотя там, на судне, увозящем ее в сторону Канады, успела возомнить себя почти мужчиной, почти матросом, а под влиянием рассказов Бастианны еще и почти корсаром.
Несмотря на уговоры норд-герцогини немедленно отправиться в путь, Рой все же спустился вниз, к кромке океана, и принялся подбирать доски, брусья, остатки парусины и канатов. В эти минуты он вел себя, как рачительный, над каждым изделием труда человеческого дрожащий, хозяин. И Маргрет не оставалось ничего иного, как присоединиться к нему. Хотя «улов» их оказался не слишком большим и богатым, поскольку уходить по такой волне на мелководье они не решались, но все же несколько толстых брусьев, два бочонка и с десяток досок из обшивки им достались. Попалась среди улова и похожая на небольшой якорь абордажная кошка, с помощью которой моряки обычно подтягивали суда борт к борту. Маргрет так и не поняла, почему Рой обрадовался ей, но решила порадоваться вместе с ним и даже помогла присоединить ее к ранцу мужчины.
Их поздний и далеко не аристократический завтрак состоял из обгладывания костей, оставшихся после вчерашнего пиршества, при этом оба были поражены, насколько неаккуратно и расточительно они изволили вчера ужинать; и поделенного на двоих черного сухаря, завалявшегося в корзинке Бастианны. Подкрепившись и набрав флягу воды, они двинулись в путь.
Идти было трудно: тропы не существовало, грунт размяк, а каменистая почва сменялась в этих местах черноземно-глинистой; к тому же все прибрежное пространство оказалось изрезанным небольшими ущельями, валунами и каменными россыпями, которые они вынуждены были обходить, тратя на это уйму сил и времени. А тут еще без конца моросил дождь, обувь их намокла, холодная одежда прилипала к простуженным дрожащим телам.
Поднявшись на Холм Любви, на котором вчера предавались супружеской страсти, они сориентировались по едва различимой теперь вершине посреди Канадского мыса, но очень скоро этот ориентир был утерян, солнца тоже не было; даже шум океана вскоре остался где-то за небольшой скальной грядой, и они все уходили и уходили в глубь острова, в его скальные и лесные чащобы, подчиняясь только своей интуиции.
Рой и Маргрет долго брели по котловине, где не было ни одной горы или холма, взойдя на который можно было бы определить направление. По прикидкам, они уже давно должны были бы выйти к Гусиному озеру, но теперь остров казался им значительно большим, чем когда часть его они обходили на шлюпке под парусом; а главное, островитяне все никак не могли выяснить, в какую сторону они отклонились: в сторону Канадского мыса или же в сторону Близнецов.